Дарья Златопольская - Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе

Что-то мне подсказывало, что финал должен быть такой. Иногда я что-то делаю, а зрители мне позже объясняют, что я сделал. И в этом случае мне зрительница объяснила. Я начал рассказывать, что не понимаю, почему в фильме такой финал, но в жизни очень часто зло оказывается безнаказанным. Она сказала мне: «Знаете, а я по всему строю картины поняла, что у этого человека будет свой лифт».

У каждого будет свой лифт, конечно. В эпиграфе к «Анне Карениной» стоят библейские слова: «Мне отмщение, и аз воздам». Поэтому Толстой и призывает к прощению: наказание от силы, которая неизмеримо больше нас, уж точно будет справедливым.

Д. З. Картина «Чернов», которую вы сняли по написанной вами же повести, – это история человека, который живет одной жизнью, мечтает о другой жизни и в конце концов уже не может понять, какая из них реальнее.

С. Ю. Это история, очень свойственная позднему социализму времен застоя. Тогда многие утвердились в том, что есть «я» спрятанное – то, что я думаю, чувствую, знаю, – и это «я» ни в коем случае нельзя проявлять. Это смертельно опасно. И есть другое «я» – для жизни в обществе, для работы, для подъема по социальной лестнице. В каждом человеке произошло это катастрофичное раздвоение. Оно не может длиться бесконечно, оно разрушительно.

Но не является ли это вообще неотъемлемым свойством человека, – когда он внешне живет одну жизнь, а внутри у него идет другая жизнь?

Конечно! Каждый человек живет своей внешней оболочкой, речью, которая выражает его мысли. Но за мыслями есть другие мысли. Справедливо сказано, что речь дана для того, чтобы скрывать свои мысли. Слишком откровенный человек даже неприятен. Невыносим тот, кто все вываливает наружу, без нужды самокритичен, сам себя ругает и другим правду говорит, не задумываясь. Но и противоположность этому – когда человек абсолютно не соответствует тому, что он прячет, – тоже ужасна.

С другой стороны, мы же не знаем, какие мы на самом деле. Я вспомнила Груздева, которого вы сыграли в фильме Говорухина «Место встречи изменить нельзя» – интеллигента, невинно заподозренного в убийстве. Мне кажется, что Груздев – это колонна, которая держит все здание фильма. Он являет собой противоположность Жеглову, герою Высоцкого, – именно он, а не Шарапов. Потому что Груздев фактически единственный из всех героев фильма, кто не подпадает под всесокрушающую харизму Высоцкого-Жеглова.

Совершенно справедливо. Интересно вы говорите.

Он сохраняет свою силу, и это его выбор. Это ему тяжело дается. Ему страшно. Он не такой уж крутой, но он выбирает для себя быть сильным. И он оказывается сильнее всех персонажей, когда говорит Жеглову: «Не сметь так со мной разговаривать!» – хотя у него срывается голос.

Да, вы сейчас сказали неожиданные для меня вещи. Я вдруг это понял, хотя фильму уже бог знает сколько лет. Жеглов и Груздев – противоположности. Жеглов полностью открыт: «То, что я чувствую, я и говорю. То, что у меня есть, я и делаю». А Груздев давно уже живет, спрятав свое подлинное «я». Он не может его открыть. Будет катастрофа, если он его приоткроет.

И вот у него, наконец, кончается эта внешняя жизнь. Ему хочется влезть в броню, чтобы спрятаться от того ужаса, в котором он живет. А Жеглов чувствует себя на «ты» с миром, он открыт ему и, кажется, сам понимает его механику: «Я не ошибаюсь, я все вижу насквозь». Но вот именно тут-то он и не увидел насквозь. И они оба чувствуют, что им не сговориться. Это изначально катастрофическое знакомство. Не только потому, что один следователь, а другой подследственный, а потому, что они несовместимы. Спасибо, что вы мне об этом сказали.

Д. З. Роман братьев Вайнеров, по которому снят фильм Говорухина «Место встречи изменить нельзя», называется «Эра милосердия».

С. Б. Эра милосердия никогда не наступит, потому что существуют такие, как Жеглов, которые выигрывают благодаря актерскому мастерству Владимира Семеновича Высоцкого. Сыграв его таким харизматичным, каким был сам Владимир Семенович, он поставил точку в эре милосердия.

Всем хочется быть на стороне Жеглова?

Вор должен сидеть в тюрьме, и не важно, каким способом я его туда запрячу. Пойдем на улицу и спросим, кто из нас прав. И прав буду я. И мы сразу понимаем, что нам нужен именно такой начальник, именно такой милиционер. Вайнеры писали как раз о том, что это очень тонкая грань.

Каково ваше мнение, надо было подбросить кошелек Кирпичу или нет?

А дело в том, что здесь тоже все очень сложно. Обаятельному образу Стаса Садальского, наверное, не надо. А тому персонажу, которого он играл, возможно, и надо, потому что он на контакт не шел, а все-таки есть закон. Уж коли ты попался, так будь добр. Все-таки он кошелечек-то подрезал, есть свидетели. Поэтому будь добр, подними срок. Заслуживаешь этого, дорогой мой. А то, что не поймали в первый раз, это недоработка. Просто народу много. Извини.

Д. З. Во всех отрицательных персонажах, которых вы играли, всегда есть нечто, что их оправдывает. Сложно ли это – всегда находить в людях человеческое?

Р. Ф. Кино часто упрощает жизнь, сводит ее к прямолинейной морали. Картины, которые мне нравятся, показывают конфликты внутри людей. Мы все полны противоречий. Конечно, важно, чтобы сценарий позволял это сыграть. У Стивена Заилляна в «Списке Шиндлера» [35] «СПИСОК ШИНДЛЕРА» Историческая драма режиссера Стивена Спилберга вышла на экраны в 1993 году. В ее основе – реальная история члена НСДАП Оскара Шиндлера, спасшего от Холокоста больше тысячи польских евреев. В фильме звучит слоган из Талмуда: «Спасающий одну жизнь спасает целый мир». Спилберг готовился к съемкам этого фильма десять лет – с того момента, когда в 1982 году вышел роман Томаса Кенилли «Ковчег Шиндлера». Гонорар за фильм режиссер перевел в фонд «Шоа», занимающийся сбором и восстановлением документальных свидетельств Холокоста. Мелодия, написанная для картины Джоном Уильямсом и исполненная в фильме знаменитым скрипачом Ицхаком Перлманом, стала одной из самых популярных в истории кино музыкальных тем. , например, есть сцена, в которой Оскар пытается убедить Амона быть милосердным, а затем эпизод, где Амон борется со своими чувствами к горничной. Смесь вожделения и жестокости. Но вы чувствуете, что он почти готов признать в ней человека, и сам же восстает против этого. Мне кажется, персонажи не должны быть поверхностными, одномерными.

Меня очень задело осознание того факта, что во всех нас есть то начало, которое делало из обычных людей фашистов, посылавших евреев в газовые камеры. Каждому из нас знакомо чувство антипатии, ненависти, ощущение несправедливости от того, что кто-то имеет больше. Когда это чувство появляется, к чему оно способно привести, если тебя никто не остановит? У Василия Гроссмана очень хорошо описано, как самые обычные люди превращаются в чудовищ. И ваш герой Амон Гёт тоже не похож на шекспировского злодея – он обычный человек. Это самое страшное.