Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Мы не коснулись в своих записках лаборатории поэтических форм, ценностью которых, и по праву, гордится автор «Скифотворений». Чтобы правильно и достойно провести анализ этого весьма и специфически характ е рного и, подозреваем, хар а ктерного явления поэзии, нужны долгие годы работы с таким материалом. Мы же претендуем лишь на – относительное! – умение рецензента, а не лингвиста, словесника, литературоведа, тем более остепенённого. Совершенно справедливо в ремарке издателем обозначено, что книга рекомендуется преподавателям вузов, специалистам-словесникам, учителям русского языка и литературы , а потому надеемся, что таковые специалисты, несомненные энтузиасты и виртуозы своего дела, своей благородной профессии, выскажут взвешенные соображения о поэтических формах «Скифотворений»; а также хочется, чтобы и других сибирских авторов не проглядели.

И напоследок, с самой последней страницы, – рисунок-подношение от Владимира Скифа, как, допустим, граффити, предложенное нашему сердцу:

Вспомнилось сейчас из книги, молоденьким Владимир Скиф как-то раз сказал:

Да, люди разделены, чудовищно несправедливо разделены. И если на какое-то время они тесно соединяются, то магнитом соединения нередко и всё чаще в последние десятилетия истории человечества оказывается очередная распря, а то и война, бойня, резня одичания и отупения. Воистину, жизнь прекрасна и опасна. Но когда паства вымолит прощенье, чтобы остаться живой, жить в радости и мире и в мире радости земной и вышней?

Книга «Прошлое – будущему» (Иркутск, 2012) славного нашего библиографа, неутомимого исследователя и хранителя книжных богатств Сибири Надежды Васильевны Куликаускене, как сердечно и в то же время высоко отмечено в редакционном вступлении, – её прощальный поклон и наказ на будущее всем нам. Автор не дожила нескольких месяцев до выхода этой замечательной книги – нелёгкого, но любовного труда десятилетий, под обложками которой кропотливо, выверенно собраны материалы о светоче нашем триедином – познавательном, интеллектуальном, духовном – о книге (и рукописях), а также о тех безымянных или именитых людях, которые отыскивали, восстанавливали, берегли, лелеяли её и, как венец своих трудов, а то и жизни всей и как дар бесценный , передавали последующим поколениям.

Теперь они у нас.

С нами.

И нам передать их дальше.

В века, верится.

« Ум без книги аки птица спешена , – приводит Надежда Васильевна в качестве эпиграфа свои любимые слова из рукописного сборника XIV века. – Яко ж она возлетати не может, тако ж и ум не домыслится совершенна разума без книг. Свет дневной есть слово книжное… » Аж из XIV века, из яростного и тёмного – правильно? – Средневековья какого вдохновения и света слова! Не можем удержаться: божественна, божественна музыка мысли сей! Конечно, конечно же, мы помним, что век тот хотя и беспрерывных и кровавых княжеских распрей и свар, но и – поля Куликова с его бессмертными для наших сердец героями, светоносного Сергия Радонежского, роскошного Феофана Грека и ступившего уже Мастером в другой век Андрея Рублёва.

Землепроходцы, крестьяне, промысловики, торговцы, священники, служивые разных мастей, заселявшие на протяжении столетий Сибирь, вместе со скарбом, всевозможными пожитками и семенами везли с собой и книги, рукописи. И государство, к слову, не чуралось, как, к сожалению, ныне, книжного дела: закупки книг в Москве неизбывно и торовато осуществлял Сибирский приказ. По всей Сибири устраивались библиотеки, – и частные, и церковные, и государственные, и общественные. Одна из них, при Иркутской духовной семинарии, стала крупнейшим и ценнейшим хранилищем рукописей и книг в Сибири – к середине XIX века числом в 32 тысячи единиц, да к тому же на разных языках – на древних, европейских, восточных, старославянском и русском. Надежда Васильевна справедливо и, похоже, выстраданно замечает: « Долгое время Сибирь эпохи землепроходцев, крестьянских переселений… считалась страной бескнижной. Но миф об «исконной» бездуховности сибиряков постепенно развеивается… » И автор всю жизнь собирала и обнародовала материалы об интересе сибиряков к книгам, к духовному кормлению через них, с самоочевидной надеждой, что и нынешние, и последующие поколения будут достойны своих предков.

И книга, если можно так сказать, не оставалась в долгу перед сибиряком. Надежда Васильевна приводит любопытное высказывание первой и, несомненно, всевозможно одарённой сибирской писательницы Екатерины Авдеевой-Полевой (1789–1865), сестры известных литературных деятелей всероссийского размаха Н.А и К.А. Полевых, из её «Воспоминаний об Иркутске»: « Даже общая первоначальная образованность распространена в Иркутске больше, нежели во многих русских городах. Лучшим доказательством этого служит то, что нигде не видела я такой общей страсти читать. В Иркутске издавна были библиотеки почти у всех достаточных людей, и литературные новости получались там постоянно… Там любят литературу, искренно рассуждают о разных её явлениях и… не чужды никаких новостей европейских… » Ей-богу, такие слова нас, сибиряков, за душу берут!

В Иркутске на протяжении XVIII–XIX веков образовались огромные частные библиотеки, прежде всего купцов. Среди них самые известные – Старцевых, Щегориных, Саватеевых, Баженовых, Апрелкиных, Прянишниковых, Трапезниковых; и ещё можно вписать десятки именитых родов. Много, к примеру, говорили о библиотеке купца Степана Фёдоровича Дудоровского. Надежда Васильевна ссылается в своей книге на весьма занимательный отзыв о нём самом и его собрании; слова принадлежат известному сибирскому литератору Матвею Александрову: Степан Фёдорович «… и газеты, и книги, получаемые прямо из Питера, бережёт словно ассигнации, задушевному другу листочка не даёт… А сколько у него книг, ужас! Есть даже на иностранных диалектах. Сам говорит по-монгольски, по-бурятски, по-якутски, по-китайски и немецкие диалекты, кажись, понимает ».

Вот так, братцы мои, купчина! Книги бережёт словно ассигнации , а какими и сколькими языками владеет – страсть! Тут уже не просто за душу берёт, тут ажно дух захватывает! Какие человечищи были, а?!