Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Смотрите, в этих трёх поэтах как-то предельно гармонично, природно, судьбоносно переплелись три, по крайней мере отчётливо видимые, культуры – немецкая, русская, французская. И, скажите, где в этом сплетении, в этой изысканной вязи начинается одна, а заканчивается другая? Не прищуривайтесь, не напрягайтесь – не заметите! Потому что в людях высокой духовной жизни все культуры мира, то есть всё добро мира, – в единстве. Культуры притягиваются в лучших людях человечества друг к другу, единятся, при этом не утрачивая ни на грош изначального своеобразия, магнетизма, масштабности. И пример этих трёх глубоко и ярко национальных поэтов – пример для нас к тому, как можно было бы и как нужно образовывать, обустраивать и длить для других поколений свою жизнь. Как лично свою жизнь, так и общественную, государственную, а то и межгосударственную.

Мы интересны друг для друга прежде всего потому, что мы разные. Но в современном мире буйствуют стихии, стремящиеся перемешать всё и вся, чтобы, возможно, Восток стал походить на Запад, а Запад – на Восток. Это путь к однообразию, бесцветности, безликости нашей жизни. Не дай, Святый, нарушиться природному, богодарованному строю мира людей, соединиться востоку и западу друг с другом! Не будет на нашей прекрасной Земле ни рассветов, ни закатов, а – либо тьма кромешная, либо жар адов.

Незадолго до ухода Рильке посвятил Марине Цветаевой стихотворение:

Может быть, стоит нам хотя бы изредка, хотя бы мельком оборачиваться мыслью к Вечности, поднимать голову к звёздам, когда хотим исторгнуть из себя худое слово? А словом, как известно, можно и убить.

Разумные, причастные к высотам своих национальных культур люди должны искать другие слова – слова поддержки и дружества. Может быть, тихим гимном наших встреч на много претерпевшей, но терпеливой, трудолюбивой, доброжелательной немецкой земле-объединительнице могут стать слова Булата Шалвовича Окуджавы?

На телесно-нежного колера обложке книги «Весь мир у тебя в гостях» изображён молодой человек с бумажным самолётиком в руках. И пускает он этот самолётик… в космическое пространство – к мириадам звёзд, туманностей, галактик. В вечность? В никуда? К вышнему разуму? Кто знает! На оборотной стороне обложки самолётик летит уже в полном одиночестве, но не в космических сферах, а на том же телесно-нежном фоне; и сам самолётик такого же цвета, только контурами и светотенями угадывается.

Телесно-нежное, без пошлости розовенького, – что-то в этом ангельское, может быть, не совсем возможное на земле.

Автор этой книги ушёл из нашего мира. Ушёл молодым, кажется, тридцати пяти лет не достиг. И книги этой он не писал. Точнее, с юношеских лет он вёл разного рода записи для себя – и на бумаге, и с помощью компьютера: к примеру, некоторые стихи, прочитанные им, сохранились в аудиоформате, – и к изданию книг, к писательскому признанию никогда не стремился. Записи были тщательно отобраны его женой Дашей и опубликованы в скорбную годовщину – в марте нынешнего года. В иркутской типографии «Форвард» вышел скромный тираж книги. Имя автора – Антон Киселёв.

Он жил так, как писал. Для себя писал, будем настойчивы в уточнении.

В «Предисловии» читаем:

Громкий, эксцентричный, человек-театр, человек-импульс, человек-фейерверк, и вместе с тем – ранимый, ищущий и не находящий ответов на многие свои вопросы о смысле жизни, о бессмертии души…

Прочитывая и перечитывая его записи, мы всё отчётливее и порой всё взволнованнее понимали: записи ему нужны были для того, чтобы – расти. Расти духовно, философски, научно, эмоционально, чувственно, умственно, эзотерически, мистически и как-то, видимо, ещё и ещё. Навсегда прекратить. Стать настоящим. Научиться понимать, – на ультимативном срыве записывает он в дневнике за несколько месяцев до смерти.

Стать настоящим!

Стать настоящим – легко ли?

Его раздирали противоречия, – читаем в «Предисловии», – его выводили из себя обыденные рамки «привычного существования», он хотел быть вольным, свободным: писать по ночам стихи, музыку, гонять на велосипеде или на машине по ночному Иркутску… Антон никогда не искал для себя никакой выгоды, помогая тем, кто никак не смог бы его отблагодарить… Во многом он был большим ребёнком .

Стать настоящим – не иллюзия ли?

Три восклицательных знака – как триединый знак отчаяния; может быть – трезубец, которым метишься в собственную душу.

Свобода – спасительница? Она сделает тебя настоящим?!

Любовь – спасительница? Она твой путь к тебе – настоящему?!

Нет, нет, кажется, что-то другое твой путь!

Неловкость, шероховатость некоторых фраз, недоотточенность, неподтёсанность смысловых посылов – это как следствие продвижения в потёмках, неуверенности, излишнего напряжения: ведь найти, определить и принять нужно самого себя – настоящего! Где я – настоящий? Какой я – настоящий? Не ошибиться бы, братья и сёстры!

А может быть, я, наконец-то, раскроюсь и выявлюсь как надо , когда ко мне нагрянет весь мир в гости? Весь мир, с его светом и тьмой, ужасами и радостями, уродством и гармонией – со всем вселенским его разнообразием – мы можем в себя принять, но, наверное, только тогда, когда развиваемся. Когда развиваемся в свободе и любви. Когда жаждем свободы и любви. А жажда не может быть поддельной, как не может быть поддельным огонь. Да и вода – тоже.