Аркадий Ваксберг - Белые пятна

За преступление полагается наказание. И Зиняк его получил. И администрация поступила разумно: ведь дичайшая эта история получила большой резонанс. На всех кафедрах, во всех студенческих группах прошли собрания. Ораторы вслух рассуждали об этических основах профессии. Мне особенно понравилось выступление одной первокурсницы (цитирую по протоколу): «Здесь говорили, что несколько подвыпивших хулиганов запятнали профессию врача. Я с этим не согласна. Запятнать профессию эти преступники не могут. Потому что никакие они не врачи. Я не желаю в будущем, получив диплом, считать их своими коллегами. И, мне кажется, никто не желает…»

Словом, все, ради чего имело смысл печатать очерк, уже состоялось. Никаких иных дополнительных мер требовать было не с кого. Обсудив ситуацию с разных сторон, решили от выступления отказаться.

Прошло какое-то время — опять получаю письмо. На этот раз от минчанина А. Л. Иванова. Читатель рассказывает о той же самой истории. С красочными подробностями. Все они мне известны. Приговор тоже известен… Решение ректората — и это не новость… В конце неожиданная приписка: «…что дальше случилось, писать не буду. Приезжайте — узнаете сами, сюжет имеет оригинальное продолжение… Неплохо бы Вам встретиться со всеми участниками. Интересно, какой урок они извлекли».

А ведь действительно интересно!

…Березова пришлось вызывать с приема: он работает в поликлинике терапевтом. Был хмур и застенчив: к чему снова за старое?! Сказал, что ни в чем не виновен, а если о чем-то и сожалеет — лишь об одном: мало тогда Зиняка проучили, слишком просто отделался. Похвалился: работает хорошо, больные его уважают, коллеги — те уж подавно.

Скомканный разговор оставил зияющие пустоты — пришлось их заполнить протоколами конференции, где обсуждался «приговор в отношении доктора Березова». Самой впечатляющей была в нем такая строка: «Вопреки обещаниям, на данную врачебную конференцию Березов В. В. явиться не пожелал».

Впечатляли и высказывания врачей. Характеристику молодому коллеге давали, увы, однозначную: «Пьяница, грубиян», «Наказан по заслугам, но слишком мягко», «Приговор для Березова не случайность, а неизбежность»… И наконец — подводящие закономерную черту обсуждению слова из выступления доктора Н. Я. Баркиной: «Больные смотрят с удивлением: как попал в нашу среду такой врач и почему еще работает в нашем коллективе?.. Не место ему в здравоохранении».

Оставалось еще повидаться с жертвой — выслушать исповедь Зиняка. Но вот этого-то сделать как раз и не удалось. Зиняк исчез. Следы его затерялись. Затерялись, но быстро нашлись.

Зиняк осужден. На его счету не одно — три преступления. Три — за неполный год.

Про первое мы уже знаем. Второе — хулиганство в приемном покое больницы. Не той, где Зиняк начал работать. В другой, куда он попал во хмелю, жалуясь на ушиб головы. Сам себе поставив диагноз, Зиняк потребовал койку в стационаре. Была глубокая ночь. Дежурный хирург предложил подождать до утра.

Итог «конфликта» оказался плачевным. «…Продолжая буянить, — сказано в обвинительном заключении, — Зиняк нецензурно бранился, оскорблял медперсонал, разбил дверное стекло, графин с водой и телефонный аппарат, перевернул урну, стулья и кресла…»

К тому времени он и сам был «медперсоналом» — работал в больнице «сестрой милосердия». Характеристика утверждает, что «сестра аккуратен, вежлив, внимателен и корректен…». А также «очень тактичен».

Этот набор добродетелей находился в столь разительном несовпадении с актом заурядного хмельного буйства, что у судьи возникло законное подозрение насчет психической полноценности подсудимого. Он отправил Зиняка на экспертизу. И о деле забыл.

Невероятно? Но факт! И не очень меня удивляет: случается, память подводит даже юристов. Не знаю, сколько бы длилась забывчивость, но спустя месяца три Зиняк напомнил сам о себе.

Что сказать о третьем его преступлении? Вот как говорится об этом в материалах дела: Зиняк совершил изнасилование потерпевшей Ш. Добиваясь своей цели, он угрожал ей убийством, неоднократно наносил удары, сдавливал руками шею и зажимал подушкой рот, обещая устроить «кислородное голодание» и совсем «перекрыть кислород…». Перечень можно продолжить, но есть ли в этом необходимость? Гнусный облик садиста уже выписан достаточно ярко.

За насилие Зиняк осужден. Про хулиганство в приемном покое снова забыли.

В какой компании очутились мы с вами, читатель! Откуда взялись эти монстры? Кто и где отыскал их? Как они подобрались один к одному? Один лучше другого… Какое точное совпадение нравов, привычек, манер, образа мысли и образа поведения! Наверно, и в самом деле — рыбак рыбака…

На этот раз «рыбаками» владела общая страсть к алкоголю, который развязывал им и языки, и руки, снимал все тормоза, помогая обнажить свою истинную, ничем уже не прикрытую сущность: бездушную и агрессивную, опасную для себя и для других. Ту, что в итоге посадила их на скамью подсудимых.

Почему, однако, их свела медицина? Как попали они в институт?

Отвечаю: совершенно законно! Сдали экзамены — и прошли. Набрали положенный балл. Переползали с курса на курс: тройки, четверки… Случалось, даже пятерки… Березова, правда, раз исключили: за беспробудное пьянство. Он работал, «старался» — через два года приняли снова. Кстати, тоже законно: нигде не написано, что изгнание закрывает двери вуза навеки.

Да и трое других, те тоже не раз отмечались. За аморальное поведение… Но опять же: где написано, что и при таком поведении учиться запрещено?

…И вот уже мысль привычно скользит по накатанной колее: куда смотрел ректорат? зачем либеральничали? почему не приняли вовремя меры? Упреки, наверное, справедливы, но другой вопрос, более общий и более важный, волнует меня и — уверен! — не только меня: не слишком ли просто становятся люди врачами? Говорю, разумеется, не о муках постижения тайн ремесла, не о трудностях накопления знаний, не об опыте и мастерстве, которые приходят с годами и требуют огромных усилий. Нет, не об этом — о первом шаге, с которого начинается путь к праву лечить. Или, говоря языком инструктивным, — о правилах приема в медицинские вузы.

Чем отличаются они сегодня от правил приема в вузы технические или, скажем, экономические? Перечнем вступительных экзаменов? Тут не сдают математику, там сдают… Чем еще? Больше ничем.

Есть перечень болезней и физических недостатков, которые препятствуют обучению той или иной специальности. Но где перечень личностных деформаций, тех опаснейших моральных изъянов, тех болезней совести, если хотите, которые напрочь должны преградить путь к диплому врача?

Сколь бы массовой ни была теперь эта профессия, сколько бы новых специалистов ни звала она под свои боевые знамена, больной вверяет жизнь и здоровье не тысячам подвижников и гуманистов, а тому единственному, кто лечит его. Не знаю, как вам, мне было бы страшно прийти с болью своей к человеку, который когда-то под пьяную лавочку мучил другого. Даже самого недостойного. Даже горько в этом позднее раскаявшись. Даже будучи неплохим знатоком своего узкого дела.