Сергей Григорьянц - Гласность и свобода

Но на третий день тысячи, если не десятки тысяч митингующих у Моссовета ринулись на Лубянскую площадь громить ненавистный Комитет государственной безопасности. Митя Чегодаев рассказывал мне, что ему с трудом удалось найти машину с подъемным краном и отвлечь людей на свержение памятника Дзержинскому. Кто-то из генералов КГБ, может быть Михайлов, может быть Кондауров или Кабаладзе после моей статьи в «Известиях», где речь шла о близкой возможности зверского над ними самосуда, встретив меня сказал:

— А вы зря о нас так волнуетесь, Сергей Иванович. У нас было достаточно оружия.

В этом никто не сомневался. Впрочем, в пятьдесят третьем году были дивизии КГБ, а разбежались как крысы. Тем не менее Шебаршин на два дня сменивший Крючкова в руководстве КГБ посоветовал, по его же воспоминаниям, преданному главе «штази» Маркусу Вольфу уехать из СССР, пока все так для них тревожно.

Меня в этот день внезапно бросилась обнимать Фатима Салказанова — корреспондент парижского бюро радио «Свобода» и бесспорная приятельница в те годы, незадолго до этого взявшая у меня (и не раз его повторявшая) интервью на литературные темы. На вопрос, кто мой любимый литературный герой я ответил, что это объединенный кот у нелюбимого мной Булгакова: и тот, что чешет нос гривенником на подножке трамвая и тот, что сходит с ума от системы Станиславского и рвет когтями занавеску, взбираясь по ней к потолку. На вопрос, что же я читаю, ответил, что жизнеописание католической святой Терезы Маленькой.

Но теперь Фатима едва увидев меня закричала:

— У меня никогда не было своих людей в КГБ, наконец-то появились. И на мой недоуменный вопрос — «в чем дело?» ткнула мне в руки газету, кажется «Куранты», где на первой полосе было пространное интервью с только что назначенным первым заместителем председателя (и главой Московского) теперь уже нового КГБ Евгением Савостьяновым, который рассказывал, что еще не видел дело, которое на Лубянке якобы завели на него самого, но вот теперь все будет иначе, уже потому, что создан общественный комитет по контролю за КГБ и возглавит его известный диссидент Сергей Григорьянц, которого порекомендовала вдова Сахарова Елена Боннэр.

Довольно быстро я нашел телефон, дозвонился Елене Георгиевне и спросил, что сей сон значит.

— Ну, ты понимаешь, звонит мне какой-то человек и говорит — «Я — Женя». С трудом я поняла, что это какой-то физик, которого мы когда-то встречали. Говорит — «а вот теперь я — первый заместитель председателя КГБ и мы хотим создать общественный совет и было бы хорошо, чтобы вы им руководили». Я ему ответила, что я женщина старая, больная и делать этого не смогу. «Ну, может быть, кого-нибудь порекомендуете…». Я ему назвала тебя, но думала, конечно, что они тебя спросят.

После этого я часа два искал хоть кого-то из известных журналистов, чтобы на все это ответить. Фатима категорически отказалась записать все, что я ей сказал. В конце концов я встретил Бовчана — корреспондента «Голоса Америки», который не только записал, но и тут же передал все, что я хотел. А я сказал, что:

— Если теперь Комитет государственной безопасности станет, подобно ЦРУ, организацией занятой только внешней разведкой — на что пока есть надежда, — то, контролировать его я не смогу, потому что ничего в разведке не понимаю. Если же КГБ по-прежнему будет следить за всем советским народом, то проконтролировать его сотни генералов и трехсоттысячные штаты я наверняка не смогу, а из возраста и состояния, когда интересно быть для кого-то ширмой, я давно уже вышел. А потому никаким Комитетом руководить не собираюсь. Я уже точно понимал, что КГБ пролагает себе путь к власти и даже изнутри с гигантской преступной организацией я справиться, конечно, буду не в состоянии.

И действительно, никогда туда не пришел. Какой-то комитет сперва собрали, туда вошел Олег Калугин, еще несколько малоизвестных мне людей, они мне звонили, звали, пару раз собирались сами, но, по-видимому, я и впрямь нужен им был для декорации и без меня эта гнусь тихо угасла.

Более оптимистичный, хотя и гораздо более опытный чем я, Вадим Бакатин (все же недолго министр внутренних дел) согласился стать Председателем Комитета государственной безопасности. Он попытался расчленить этого монстра — отделить внешнюю разведку, пограничные войска, охрану президента и несколько других управлений, но как сам говорил через год на первой же конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», он никогда не понимал, чем же на самом деле заняты его подчиненные, его никогда не допускали к материалам о реальном положении дела, а месяца через четыре Ельцин с помощью уже описанной мной провокации Бакатина уволил. Проклинают генералы КГБ своего недолгого председателя, который хотел, но ничего не смог сделать, уже двадцать лет. На самом деле КГБ надо было не расчленять, а уничтожать, срочно принимать закон даже не о люстрации, а о российском варианте Нюрнбергских послевоенных судов, о чем люди пришедшие к власти и не думали, не хотели, да и не смогли бы это сделать. Настаивала года через два на законе о люстрации, сотрудников КГБ, тоесть на запрете занимать какие бы то ни было должности только Галина Старовойтова — и вытупая на наших конференциях о КГБ и в Государственной Думе, за что в конечном итоге и была убита.

Сергей Ковалев рассказывал мне, а потом на одной из конференций «КГБ: вчера, сегодня, завтра» как году в девяносто третьем происходило очередное декоративное переформирование КГБ. Разрекламировано оно было чрезвычайно — естественно «совершенно свободной демократической печатью», и в особенности руководимым генералом Бобковым НТВ — было рассказано о том, что теперь, наконец, все генералы пройдут переаттестацию специально назначенной совершенно независимой комиссией, в которую входит известнейший правозащитник Сергей Ковалев.

— Проверяли дела двухсот генералов. Собирались мы раза четыре. Приносят груду папок. В каждой одно и то же: родился, учился, произведен, переведен — чем и как был занят — понять нельзя, характеристики замечательные, все вокруг говорят — очень хороший человек, никогда ничего дурного не делал, инакомыслящих не преследовал. Только одного я смог найти, которого просто по фамилии знал — фабриковал все дела диссидентов. Я хоть тут уперся — этого не подпишу. Лобов, председатель комиссии, прямо мне сказал, что смена генералов не является целью Ельцина, Савостьянов почему-то тоже оказался моим противником. К тому же начали меня уговаривать:

«Что Сергей Адамович старое вспоминать, теперь он совсем другой человек и так раскаивается… Да и до пенсии ему осталось один год (в КГБ пенсию платят лет с сорока), уж дайте ему год дослужить». — Я и сдался. Так все двести генералов КГБ аттестацию и прошли.