Сергей Григорьянц - Гласность и свобода

Свою позицию я попытался не то, чтобы смягчить, но несколько разбавить. В опубликованной перед конференцией большой статье в «Известиях» «Куда идет КГБ?» я писал о странной гибели основных свидетелей по делу КПСС — премьера Польши Ярошевича и экссекретаря компартии Чехословакии — Дубчека, в докладе говорил об убитых в Чистопольской тюрьме соседях, о попытке убийства Татьяны Георгиевны Кузнецовой, то есть о том, что КГБ — международная гигантская террористическая организация, ставшая еще более коммунистически ориентированной (по сути своей, а не по форме), чем во времена Андропова и Крючкова. Незадолго до этого Баранников в своей статье признался: 50 % сотрудников — бывшие секретари райкомов и обкомов КПСС. И хоть я и заключил свой доклад тем, что у демократии, хоть и нескоро, будущее в России есть, а у КГБ — нет, на самом деле я говорил, что нужна не люстрация, а Нюрнбергские суды над преступниками и хотел сделать хоть что-то, пока еще была возможность. Разумная Лагле Парек — диссидентка, а теперь министр безопасности Эстонии сказала, что демократия в России за последние годы стала слабее. Положение еще не было таким безнадежным, как уже через год, хотя «Мемориал» как общественно-политическая организация уже был уничтожен своим правлением, по всей стране громили не только «Гласность», но и множество других общественных организаций и независимых профсоюзов. Большинство известных московских, появившихся в годы перестройки скромно самораспустились. Но еще не была уничтожена Гайдаром и наивным Ковалевым миллионная «Демократическая Россия», превращенная в «правящую партию» «Выбор России», еще существовал пусть зачастую бессмысленный, а иногда прямо провокационный (для всего там хватало «своих» людей) российский парламент — Верховный Совет Российской Федерации.

Возвращаясь к конференции и изданному томику пленарного заседания можно заметить, что я сознательно не в докладах, конечно, но в кратких выступлениях в дискуссии дал выступить и борцу с фашизмом (об издании «Майн Кампф» Гитлера при явной поддержке правоохранительных органов и это вызвало очень странную параллель — как до революции охранка во всем винила инородцев, преуменьшая роль русских в революционном движении, так теперь все было, но с обратным знаком — преувеличивалась — пока — роль русских националистов и якобы угрожающих России фашистов) и более сложном, но активно поддерживаемом КГБ обвинении в свой адрес о «психотропном» оружии и облучении им граждан (среди которых большинство было явных безумцев). Это была реальная часть общественной жизни России и ее нельзя было игнорировать.

Если первую конференцию мы все же провели в разных залах Парламентского центра, то вторую уже пришлось проводить в Доме печати — нынешнем здании Совета Федерации (роскошном здании тут же построенном для своего министерства строительства скромным Борисом Ельциным) и в большом зале Дома кино. Все направления конференции, кроме пленарного заседания: «КГБ и наука», «Возможности парламентского и общественного контроля за КГБ», «КГБ и архивы», «КГБ и общественные организации», а в завершение — слушания о люстрации, невозможно было провести в одном здании. Одних докладов было больше пятидесяти, с выступающими в прениях — раза в три больше, в тысячных залах слушатели и участники стояли в дверях, проходах, сидели на ступеньках. Двадцать билетов, как и в прошлый раз, мы дали Министерству безопасности по их просьбе, взамен получили по совершенно бесцветному официальному докладчику на каждую из секций. Три билета получил на Лубянке Жириновский с двумя приятелями. Сперва он у входа пытался сломать афишу извещавшую о конференции и дрался с какой-то старушкой, потом вошел в зал и во время моего вступительного слова принялся вопить диким голосом:

— Жаль, Григорьянц, что тебя коммунисты в тюрьме не заморили — я тебя живым из нее не выпущу.

С трудом Жириновского удалось утихомирить и вывести из зала и, как потом писали газеты, он отправился в Парк культуры, где собрал человек тридцать на митинг в защиту КГБ от Григорьянца.

Остальные, пришедшие из МБ, тоже работали, но поодиночке — и им были поручены другие участники. Поскольку программа конференции была известна заранее, каждому был поручен один из наиболее злостных выступающих. Во время доклада и после него, пользуясь свободой задавать вопросы, этот специально выделенный человек кричал, пытался оскорбить Карякина и Заславскую, Александра Яковлева и Владимира Войновича, Карповича и Гаяускаса — в общем, указанного ему человека. Но когда начинался новый доклад этот энтузиаст тут же уходил из зала — его работа уже была выполнена, другие ему поручены не были.

Свой доклад в небольшую книжку, изданную после второй конференции я включать не стал, судя по уцелевшим нескольким тезисам говорил о том, что начато издание бюллетеней «Государственная безопасность и демократия», совсем жалкого из-за полного отсутствия средств, издания докладов первой конференции и все же, как мне казалось, была одержана главная победа — тысячи людей перестали бояться произносить аббревиатуру КГБ не только вслух, но и публично, при незнакомых людях. Только это и давало какую-то надежду. Я торопился сделать все, что можно, пока еще хоть что-то удавалось. В интервью о конференциях писал тогда:

— Гигантская конспиративная организация, насчитывающая сотни тысяч наиболее активных членов общества, располагающая громадным имуществом, современнейшим оборудованием и, если верить ее руководителям, имеющая неясные цели не может не оказывать серьезного влияния на настоящее и будущее страны… Министерство Безопасности остается по существу подрывной организацией, плохо контролируемой раньше и совсем уже выходящей из под контроля сейчас, в условиях неуклонного ослабления государственной власти.

Кроме Белозерцева никто не разделял моего, как мне было очевидно, не пессимистического, но реалистического отношения к происходящему. Впрочем, в России говорить, что завтра будет хуже, чем сегодня, совсем не сложно. На конференции Владимир Войнович рассказывал, как его отравили и я познакомил его с полковником Никулиным, что и дало ему возможность увидеть нужные документы и собрать воедино об этом книгу. Героически отбивался от атаковавших его слушателей Александр Яковлев. Но самым замечательным (к счастью опубликованным в сборнике), на мой взгляд, был доклад бывшего полковника КГБ Ярослава Карповича. Пять лет назад именно его рассказ для журнала «Огонек» о том, как он был внедрен в Народно-трудовой союз и какие искренние и честные люди в него входили, положил начало публикациям о реальной, а не рекламной деятельности КГБ. На нашей конференции Карпович очень серьезно и вдумчиво сказал, перечисляя все виды агентурной работы КГБ внутри страны и рассказывая о ее чудовищном размахе (по данным другого полковника КГБ — Кичихина в разные формы агентурного сотрудничества было вовлечено около 50 % советской интеллигенции):