Вениамин Додин - Повести, рассказы, публицистика

Почта… Правда, Почта никогда ничего не отправлявшая. Шикарные Клубы с отборными бабами. Всё — в… зонах вблизи от мест работы. А работа — известна где и какая. Ведь дома, на родине (в той же Америке) кризис. Миллионы безработных…Голод… Мафия… Кошмар!

Здесь рай!

В качестве дружеского презента во время подоспевшему завербованному вручали торжественно отредактированные Константином Паустовским альбом ТУРКСИБ и Алексеем Максимовичем Горьким юбилейный фолиант СССР на СТРОЙКЕ!

Мышеловка захлопывалась.

* * *

Спец вкалывал ОТ ДУШИ — ударно — за такие–то деньги!

Регулярно получал обусловленное безмерное вознаграждение, — огромное, не мыслимое ни в какой стране. Тут же, в зоне, самим получателем откладываемое в сберкассы или банк на открытые счета. Умевшие и привыкшие работать спецы вкалывали в спец. КБ, в лабораториях и на безразмерных производствах — тоже в зонах. Отдыхали на дачах при зонах. Лечились в зонах–больницах На курортах–зонах. Получали из дома… через те же Мозамбики и Анголы, даже через Берны и Женевы любимую прессу с информацией, интересующей тот же ИНО ОГПУ или уже НКВД, И, регулярно, письма из дома. Правда, — специально оговорено было изначально: особый характер ОСОБЫХ РАБОТ (за ТАКИЕ особые деньги!) и ОСОБОЙ СЕКРЕТНОСТИ исключал письма домой…

Время приходило: кончался контракт. Антракт начинался. Известное Руководство предлагало продлить дружеские деловые связи. Спец, которому до рвоты надоело всё, кроме особого вознаграждения, отказывался — устал, мол. Скучает по дому — не соглашался оставаться. Упирался — в банке огромные суммы накоплены. Время — домой. Время — снимать немыслимый урожай — пожинать плоды…

Известное Руководство настаивало мягко и мягко в увольнении отказывало. Спец — американец, как правило. гражданин Великой державы, или — этих меньше — подданный Её величества грозился консулом и судом…

Известное Руководство апеллировало к сознанию, даже к здравому смыслу:

— Сообрази, мудак, на кого и где работал и что делал? Разве ж с такими знаниями и багажом ОТПУСКАЮТ?

Резюмэ — прямое и честное:

— государственная тайна у нас превыше всего и сохранена быть должна. Потому немедленная ликвидация с отъемом заработанного…

Некоторые понимали (не сразу, сначала) что случилось и что ждёт. Внимали, — не чинясь и не залупаясь особо, — предложению:

существование продлится сообщающим реквизиты возможных кандидатов. Всё!

Такое было На Урале. В КУЗБАССЕ. В Приморье. В ДОНБАССЕ …Везде где по–крупному строили особые объекты.

В Поволжье осчастливленные (оставленные в живых!) бывшие иностранные специалисты, — ласты в браслетах завернув за спину, — тропотили (чимчиковали — по новой фене) в Жигулёвские подземелья большой ЗОНЫ Новой Столицы доживать, Условно, конечно. Теперь уже за пайку и баланду под тройным конвоем.

Под крышей возведения Сооружения Века — плотины самой мощной в мире Куйбышевской ГЭС. Под непосредственным патронажем товарища Саркисова — начальника строительства.

Справка: Ни одного цента из государством оставленных у себя валютных накоплений счастливчика, на арестантский ларёк он не получает.

* * *

Ожидающая нас группа каналов, как и сама Резервная столица, запроектированы задолго до начала Второй мировой войны. В самом конце 20–х — в начале 30–х. гг. Много прежде беспримерных масштабов эвакуации в Поволжье.

Конечно, до проложенных нами много позднее и только–только сдаваемых в эксплуатацию сетей ливнёвой а потом фекальной канализаций Безымянки, Смышляевки и Зубчаниновки (идущих под мощнейшими толщами уникальных чернозёмов с Севера на Юг по естественному склону местности до реки Самарки.

Ко времени, о котором рассказывается, сети ливнёвки и там же канализации фекальной, состояли из десятков подземных проходных каналов под огромной площадкой строящихся авиазаводов и Соцгорода, Располагалась площадка на территории четырёх ликвидированных СОВХОЗОВ-ГИГАНТОВ. С 1938 года вышедших из севооборота…

* * *

О том, что последовало за моим долго ожидаемым открытием, ниже.

* * *

…Жомини да Жомини…

А о Веселовском ни пол слова…

…Ответный визит завклубом нанести, однако, надо!

Мой бригадир и друг Стёпа Синёв напоминает сурово: — На самом деле, гадство како то: Парень такое сделал (за пару недель смонтировал сложнейший контрольный электро и автоматики щит для нашего хозяйства), а мы спасибо не сказали…Засранцы последния!

Отнеси сальца яму, сельдю, колбаски. Сыркю…Ну, чаю–сахару, Печенюцу…Ещё что нить…Подсобери…Отоблагодари за всех…

* * *

Веселовский встречает на пороге клуба — открывает после долгих настойчивых пинков в двери ногою:

— Разгремелись…Ходит, шпана!…Это не о тебе… Кнокает…

— Только комсомольцам можно?

— Нет, конечно. Но всё же… —

Впустил.

На столике у двери, раскрыв, тщательно осмотрел сидор с нашими подношениями…

— Ох ты! Ёлки зелёны… Ну, товарищи…За сало, за масло… за остально–ое — спаси–ибо! В самый раз. Домашние, небось?

— Какое? От товарища Берии Лаврентия Палыча… Персонально для бригады (не знаю, где и кого как, а нас, кессонщиков, «за отличную работу» регулярно подпитывали раз в месяц продуктовой «посылкой ГУЛАГа» — американскою железной бациллою, о которой вольные забыли давно и не вспоминают…Джентльменским набором на восемьсот лбов в ящиках из–под макарон — по тридцать килограммов каждый… Не от большой любви к нам, конечно. Просто, что бы выживали, да ещё и вкалывали под «атмосферами» в водолазной робе. Или «так», под колоколом…

* * *

И снова и снова мучит, мучит загадка, почему???

Почему через восемь лет, вдруг, дёрнули нас сюда…обратно –

Долго беглецов искали — нашли…За ними не пропадает…Не–ет…Уж собственной то крови они не забудут…

…А пока дожидаемся — работаем. В Липягах — точно. И вот уже четвёртый месяц живём–числимся в колонии на Кряже (или в ОЛП-5–м). И ждём. Чего ждём? Не знаем — не говорят.

* * *

Веселовский повел меня через зальчик с деревянными скамьями, через комнатку у сцены слева, через саму крохотную сцену и, наконец, провел в комнатушку совсем за сценой.

— А не прямо почему — из зала?

— А ты, случаем, не от опера, — вопросы задаешь?… Шутю. Прямо — не пройти. Люблю чтобы надежно: раз здесь работаю, значит, один и знаю как проходить. Сейчас будем пить чай. Добро?

— Всегда!

Он взял старенький чайник. Где–то в тамбуре налил воды. Вернулся и снова вышел. Я поставил чайник на плитку, стал искать глазами розетку. Нашел, попытался вставить в нее вилку шнура — Веселовский от двери крикнул: