Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Вот как НА САМОМ ДЕЛЕ Гитлер захватывал страны.

А на нас европейские державы вдруг решили обрушить всю свою принципиальность.

Отчего ж такая разница в отношении?

Чисто политических и даже экономических объяснений тут немало. Вплоть до элементарных и очевидных. Скажем, Германию в конце 30-х годов в Англии воспринимали как реальную угрозу, а вот теперь-то в глубине души все понимают, что Россия Соединённому королевству не угрожает никоим образом. Поэтому можно молоть языком, что в голову взбредёт, лишь бы похлёстче и побла-ародней.

Но есть одно глубинное, заповедное объяснение, которое само по себе объясняет все остальные.

Вот оно.

Гитлер границы изменял В ПОЛЬЗУ нацистского государства, а Путин изменил границу нацистскому государству В УЩЕРБ.

Нацизм является продуктом европейской, и только европейской культуры. Этот факт страшно огорчает и просто-таки бесит просвещённых европейцев; ими написаны за последние десятилетия сотни исторических и культурологических трудов, призванных его как-то затушевать. Все попытки уравнять Гитлера и Сталина мотивированы тем же. Вся теория тоталитаризма выросла из этого исступлённого желания. Но хоть трижды смени пол — не изменить, откуда ноги растут. Формально осуждая нацизм былой (впрочем, чем меньше остаётся стариков, которые лично помнят чудовищную нацистскую реальность, тем менее громкими делаются даже эти осуждения), европейцы нынешнего нацизма в упор не видят, относятся к нему вполне толерантно и даже с некоторой отеческой умилённостью: мол, перебесятся дети, и вырастут из них настоящие Зигфриды, надо их только поддержать и сказать им побольше тёплых слов, слегка назидательных, но ни в коем случае не обидных.

Тут долгая история.

Нацизм — это, прежде всего, научное оправдание геноцида. Первобытные люди друг дружку резали до седьмого колена просто потому, что воюем «мы» и «они». Тимур громоздил горы черепов просто потому, что вот этот город или это государство ему вздумали сопротивляться. Резал безо всякого учёта национальности всех, кто сидел в сопротивлявшейся цитадели. Как говорится, не по паспорту, а по морде. Африканские племена безо всякой науки режут друг друга до сих пор просто потому, что они — племена. Кровная связь у одних и кровная связь у других. Они нас обидели, потому что взорвался самолёт с нашим президентом, и это, конечно, из-за тутси. Поэтому бхуту режут миллион тутси.

Первым в истории человечества теоретически оправданным геноцидом было истребление амаликитян. «Теперь иди и порази Амалика, и истреби всё, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (Щар.15:3). «И послал тебя Господь в путь, сказав: иди и предай заклятию нечестивых Амаликитян и воюй против них, доколе не уничтожишь их» (1 Цар. 15:18). У этого действа, длившегося в течение нескольких поколений, было научное обоснование, для той эпохи совершенно бесспорное: Божье повеление. Истребишь — и будет тебе счастье.

Через Библию парадигма «избранного народа» (*****, ам сгулла) вошла во все авраамические цивилизации, в европейскую — в частности. Но до поры до времени она оставалась лишь идейной и поэтической метафорой. Для того чтобы она трансформировалась в конкретную политику, потребовались два новых, чисто местных фактора.

Во-первых, возникновение из рыхлых, переменчивых феодальных конгломератов — национальных государств. Возникновение из подданных того или иного герцога или маркграфа — патриотов того или иного Отечества или Фатерлянда. Возникновение из бретонцев, пикардийцев, бургундцев и тэдэ — французов. Из саксонцев, баварцев, пруссаков — немцев. Из ломбардцев, апулийцев, калабрийцев — итальянцев…

Во-вторых, возникновение позитивной науки, которая могла оправдывать национальную избранность уже не велениями Небес, а на достойном просвещённых граждан уровне: экономикой, антропологией, генетикой. Интеллигентно.

Два произведённых европейской цивилизацией реагента упали в химически активную реку древней культурной традиции — и в результате взаимодействия этой триады одна за другой стали возникать псевдонаучные концепции, оправдывающие истребление тех, кто не по нраву, не просто так, а во имя прогресса. По расовому признаку, по классовому признаку… Истребишь — и будет тебе счастье. Вот, например, как себе представлял путь к светлому будущему просвещённый европеец Фридрих Энгельс: «Когда дело дойдёт до того, что немецкие пролетарии расквитаются с буржуазией и другими имущими классами, они при помощи фонарного столба покажут господам литераторам, этому подлейшему из всех продажных классов, что за пролетарии эти господа» (это из статьи «Истинные социалисты»). Основоположники вообще, видимо, главным образом уповали именно на чудодейственные свойства фонарных столбов. Вот из «Немецкой идеологии»: «Как для массового порождения коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в … революции; следовательно, революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества». И далее в сноске: «Святой отец церкви будет немало изумлён, когда неожиданно для него наступит день страшного суда — … день, утренней зарёй которого будет зарево пылающих городов, …с неизбежной при этом пушечной пальбой, а такт будет отбивать гильотина; когда … „масса“ …упразднит „самосознание“ с помощью фонарного столба».

Но классовый фильтр, на который мы в своей вечной погоне за высшей цивилизацией так глупо купились, оказался короткоживущим историческим вывертом. Он безнадёжно засорился и перестал работать задолго до формального усыхания учения о борьбе классов.

А вот нации никуда не делись.

Нацизм является доведением до возможного предела, порой — до предела абсурдного, концепции национального государства. В национальных государствах патриотизм всегда чреват нацизмом.

А вот для наднациональных государственных образований всякий переходящий за определённые рамки национальный патриотизм, тем более — грозящий достигнуть нацистских интенсивностей, абсолютно недопустим. Чреват взрывом государства изнутри. И его порой приходится ограничивать силовыми методами.

Именно поэтому марши эсэсовцев европейцы с такой поразительной, непостижимой для нас лёгкостью принимают за вполне легитимные проявления подъёма национальных чувств и здорового патриотизма. И именно поэтому действия наднационального государства, блокирующие перерастание национальных чувств в нацизм, они воспринимают как вопиющие нарушения прав человека и парадоксальнейшим образом обзывают фашизмом.