Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Вот и уважаемая Елена Семёновна, сама, возможно, того не ведая, внесла свою лепту в это ошыкивание и ожонгивание.

Зато она зачем-то приводит в своей книге несколько правильных иероглифов. Сначала один, потом четыре, а потом целых восемь. Без транскрипций, без малейших попыток поведать о том, что какой иероглиф значит, да и вообще — непонятно зачем. В виде чужеродного бессмысленного пятна на русском тексте. Боюсь, просто для того, чтобы показать, насколько она в теме.

Не помогает.

Дело в том, что иероглифы теперь ведь не сам автор со знанием дела вписывает в текст. Их вставляет программа.

Дет пятнадцать-двадцать назад у меня жил попугайчик, и когда я, сам продолжая работать, выпускал его полетать, он обожал садиться на клавиатуру компьютера и разгуливать по ней взад-вперёд. Видимо, ему очень нравилось, как клавиши проминаются и порой пощёлкивают под его невеликим весом. Он даже меня пытался отвадить от набора, и когда я протягивал к клаве руки, начинал клеваться: не дам! моё!

И какие же глубокомысленные пассажи он порой набирал, когда была включена иероглифическая раскладка!

Надо помнить, что каждый иероглиф — это громадный веер ветвящихся значений, грамматики в нашем понимании в древнем языке почитай что и нет, знаков препинания тоже, и дешифровка подобных текстов — это, как правило, полёт фантазии на крыльях знаний. Поэтому то, что выводилось на дисплей из-под лапок Гоши, таило такие бездны мудрости, что гению даосизма Лао-цзы или, скажем, корифею неоконфуцианства Чжу Си оставалось только скромно курить в сторонке…

Впрочем, иероглифические группы Чижовой куда понятнее. Но ощущения того, что её персонаж что-то смыслит в китаеведении, всё равно не возникает. Если кто-то надел куртку с надписью «Just do it», это вовсе не значит, будто он переводчик-синхронист с английского.

Ещё все, кто хоть сколько-нибудь интересуется Востоком, знают про женскую и мужскую мировые стихии инь-ян (кстати, на латинице это будет yin-yang). Правда, пишут это сочетание кто во что горазд. То инь-янь, то ин-ян… Надо отдать Елене Семёновне должное, она столь грубых ошибок не допустила. У неё другое. Она, боюсь, сочла, что ей не к лицу быть, как все, а надо круче. И поэтому несколько раз, скажем, на с. 75 или на с. 502, она называет тёмное и светлое начала мира не просто инь и ян, но инь яо и ян яо.

Не видя самих иероглифов, невозможно с полной определённостью сказать, что за яо она тут прилепила. Например, китайское слово «лекарство» звучит как яо. Значит, могут иметься в виду некие «мужское лекарство» и «женское лекарство» — эвфемизмы, обозначающие, скажем, снадобья соответственно для повышения потенции и от бесплодия или молочницы. Есть другое яо — радость. Тогда инь яо плюс ян яо будут значить мужскую радость вкупе с женской радостью — вероятно, это можно понять как тактичное указание на обоюдное достижение оргазма. Но скорее всего, дурную шутку с автором сыграли биномы инь яо и ян яо, в которых яо — иероглиф, обозначающий всего лишь черту гексаграммы. Следовательно, ян яо и инь яо — это не стихии, не великие силы диалектической Вселенной, а не более чем технические термины: женская черта (прерывистая) и мужская черта (непрерывная). Никакого отношения к собственно «началам» эти термины не имеют. Китаист Чижовой не знает даже самых элементарных вещей.

Иногда лучше и надёжнее быть, как все. Инь-ян, и хватит. Как говаривал один из персонажей «Кавказской пленницы»: «Так выпьем же за то, чтобы никто из нас, как бы высоко он ни летал, никогда не отрывался от коллектива».

На с. 340–341 Елена Семёновна решила ещё раз, уже совершенно ударно, продемонстрировать через внутренний мир персонажа свои познания в китайском языке. «…Читатель вроде него, знающий китайский, где один и тот же иероглиф, прочитанный разными тонами, может означать совершенно разные вещи, в состоянии это оценить».

Читатель, знающий китайский, действительно эту её фразу в состоянии оценить. Она — буквально просящийся в хрестоматию пример ситуаций, о которых принято говорить «слышал звон, да не знает, где он».

Объясняю азы.

В китайском языке, включая разнописи и архаичные формы написания, насчитывается — да и то по очень приблизительным подсчётам — что-то около то ли шестидесяти, то ли восьмидесяти тысяч иероглифов. И при этом всего лишь 397 их чтений (в некоторых диалектах — чуть больше).

Проделав элементарную арифметическую операцию, а именно — разделив 60 000 на 397, мы получим среднее количество иероглифов, которые читаются одинаково (151,13…).

Это, конечно, абстракция. Некоторые слоги-чтения используются чаще, скажем, ли или мао, некоторые считаются редкими — скажем, ао или ва. В словарях, построенных по фонетическому принципу, иероглифов, например, дао- несколько страниц.

Но сами эти иероглифы — все разные.

Видимо, чтобы хоть как-то скомпенсировать количество одинаково называющихся знаков — эта одинаковость совершенно не затрудняла чтение, но очень затрудняла общение на словах — китайский и некоторые другие языки Юго-Восточной Азии выработали систему тонов. Каждый произносимый слог (скажем, то же дао ) в китайском можно произнести в восходящем тоне (похожем на нашу вопросительную интонацию), в нисходящем (звучащем как короткое приказание, типа «Пшёл!»), в тоне, обычно называемом третьим (интонационно он похож на то, как наши недоросли произносят «Ча-аво?») и в тоне первом, похожем на короткое пение на одной ноте. В порядке присущей мне абсолютной честности могу добавить, что моему уху органичное восприятие тонов оказалось не по силам, и поэтому разговорного китайского я так толком и не освоил. Меа кульпа, меа максима кульпа. Но китайцам история развития их языка не оставила выбора — хочешь не хочешь, а освоишь. Ведь таким образом количество одинаково звучащих слов уменьшилось по крайней мере вчетверо, и общаться стало не в пример легче.

Скажем, ма в первом тоне значит мама, во втором — конопля, в третьем — лошадь, а в четвёртом — ругань. Если бы не тона, то поди в горячке битвы разбери, за что предлагает пол царства какой-нибудь китайский Ричард Третий — за коня или за косячок.

Но все иероглифы — опять-таки разные.

Глядя на иероглиф и понимая, что он значит, китаец сразу знает, в каком тоне его надо произносить вслух. Написано «конопля» — он и произносит ма во втором тоне. Написано «лошадь» — он и произносит ма в третьем.

Если Елена Семёновна кого-то наспех спросила про тона и чего-то не дослушала или поленилась посмотреть хотя бы в Википедию, то подумала бы сама умом — и в её душу непременно закралось бы сомнение, и она поняла бы, что чего-то не понимает. Ведь если бы всё было так, как у неё написано, то получилось бы вот что: китаец идёт себе по улице, вдруг видит некий иероглиф, который можно прочитать разными тонами, от чего будет меняться смысл, — и, глядя на этот один и тот же иероглиф, каким-то таинственным образом заранее знает, в каком тоне его читать. Святым Духом, что ли? А если его не произнести в каком-нибудь тоне вслух, а просто на него поглядеть, то уже и не узнаешь нипочём, что именно он значит? Скажем, над входом написано «магазин». Прочитаешь это слово в первом тоне — получится «булочная», прочитаешь во втором — «напитки мира», в третьем — «ювелирные изделия», в четвёртом — «электроинструмент». Смотришь молча — так и остаётся «магазин». А что за дверью на самом деле, по-прежнему неизвестно…