Сергей Буркин - Что случилось с Россией

«Номенклатурный» работник без санкции партийного руководства не мог уволиться с работы (даже тогда - с началом Оттепели, - когда всем прочим гражданам это стало разрешено), не мог уехать; но и его без санкции партийного руководства не могло уволить с работы его непосредственное начальство. Даже если «номенклатурный» работник совершал преступление, прокуратура без санкции партийного руководства не смела завести на него уголовное дело. Составляя каждый год все финансовые планы и бюджеты, «номенклатура» год от года присваивала себе все новые льготы и привилегии, т.е. выкраивала для себя все больший и больший кусок от всенародного пирога, что позволяло ей постепенно наращивать численность своих рядов. И численность управленческого аппарата (как «номенклатурных», так и прочих служащих) по всей стране очень быстро росла.

Согласно марксистско-ленинское догме, одним из важнейших преимуществ социалистической организации общества является возможность всестороннего планирования обществом своего социально-экономического развитии. Забывая диалектику, которая учит, что «возможность» еще не еcть «действительность», забывая, что планировать свое развитие человечество не умеет, еще не научилось, сталинисты считали обязательным условием социализма подчинение всей жизни общества строжайшему централизованному планированию на базе скрупулезного централизованного учета. Ленинские призывы брать на строжайший учет каждый фунт хлеба, каждый кусок ткани и распределять их в централизованном порядке (естественные для чрезвычайной обстановки 1918 года) догматики-сталинисты считали непререкаемыми истинами для всех времен и народов.

Несмотря на то, что оптимальным считалось только централизованное планирование, а местная инициатива всемерно зажималась (последняя рассматривалась порою даже как оскорбление, как намек на недостаточную прозорливость центральной власти), «номенклатура» в большом количестве распространилась и в центре, и на периферии - практически повсеместно. Дело в том, что не только в СССР, но и во всех странах нашей категории, «социалистический выбор», вследствие упорного сопротивления ранее господствовавших классов, сопровождался, как правило, тяжелыми социальными потрясениями - революциями, мятежами, гражданскими войнами, неповиновением, саботажем, кампаниями социальных преобразований (порою не менее разрушительными, чем войны), и, как следствие, сокращением объемов материального производства и возникновением дефицита многих (а то и всех) потребительских товаров. В России за годы советской (и квази-советской) власти неоднократно возникала необходимость нормирования народного потребления. Распределять (не забывая при этом себя) потребительские блага среди населения - эта функция тоже оказалась возложенной на «номенклатуру», проникшую, в связи с этим, во все поры квази-советского общества. В результате, для тотального учета и контроля, всеобъемлющего централизованного планирования, а также - соответственно - для исполнения бесчисленных «спускаемых сверху» бумажных «директив» и, наконец, для распределения между потребителями всевозможных материальных благ, - потребовалась целая армия служащих и управленцев (можно сказать - «чиновников»), входивших и не входивших в «номенклатуру».

Поставив перед советским народом совершенно непосильную задачу - построить в России коммунистическое общество на протяжении жизни одного поколения - сталинисты в ходе экономического планирования и текущего управления экономикой, начиная с первой пятилетки, постоянно «спускали сверху» производственным коллективам такие плановые задания, выполнение которых было возможно только при крайнем уровне напряжения всех сил каждого рабочего и колхозника (а то и вовсе непосильно). Для поддержания этого напряжения на каждом производстве - день за днем, год за годом - и требовалось фактическое закрепощение рабочих и крестьян. Этим закрепощением повседневно руководила, разумеется, «номенклатура» - старшие чиновники всех ведомств, включая карательные органы. Постоянную спешку, сверхнапряженные темпы работы во время первых пятилеток сталинисты оправдывали внешней угрозой, утверждая, что советская страна - по самой своей рабоче-крестьянской природе - является осажденной крепостью среди враждебного капиталистического мира. А в чрезвычайной обстановке осажденной крепости оправданы, якобы, любые эксцессы.

Еще в 20-е - 30-е годы, имея за плечами совсем недавнюю многолетнюю войну и ожидая впереди неизбежную войну следующую, советский народ, естественно, был склонен к военному и полувоенному складу общества, к полувоенному «постоянно-временному» быту, к полувоенной организации производства, к полувоенному стилю общения между работниками на производстве. Даже в совершенно мирных отраслях экономики «номенклатурой» плановые задания «спускались сверху» в форме приказов; прием на работу и увольнение совершенно мирных работников на совершенно мирных предприятиях повсеместно оформлялось «приказом». Приказной характер, в соответствии с принципом «демократического централизма» (из которого демократия выдохлась, а остался один централизм), - имело отношение высших органов к низшим не только в государственном аппарате, но и в партии, и во всех прочих общественных организациях. В результате сложилась, как квинтэссенция тоталитаризма, и проникла во все сферы деятельности советских людей так называемая административно-командная система управления, на долгие годы определившая лицо квази-совтского общества.

Сложившаяся на основе опыта недавно прошедшей войны и в ходе подготовки к неизбежной следующей войне, админитративно-командная система управления в известной мере действительно оправдала себя в чрезвычайных условиях Великой Отечественной войны; и обратно - естественная милитаризация всего советского общества в годы этой войны способствовала закреплению административно-командной системы управления на все послевоенные и последующие годы. (Фактически, как бы мы от нее ни открещивались, в государственном секторе - вплоть до наших дней).

Полагая после победы в Великой Отечественной войне социализм в СССР построенным, сталинисты оказались не в состоянии определить, какие же конкретные социальные преобразования (не считая чисто количественного роста всех показателей развития) предстоят нашей стране для построения коммунизма. Последняя предсмертная работа Сталина (вернее - опубликованная под его именем) засвидетельствовала лишь футурологическое бессилие сталинистов. В результате, в послевоенный период квази- коммунистическая партия много лет жила без партийной программы, так как программа, принятая еще Vlll-м съездом в 1919 году, формально могла считаться, выполненною. Именно за незнанием других путей в будущее и пришлось квази-коммунистической партии первостепенное значение придать чисто количественному наращиванию этих показателей. (Неважно, что соответствующие цифры по выполнению нархозпланов изрядно фальсифицировались статистикой).