Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Не менее чем преследование спекуляции, был непоследователен запрет на куплю-продажу иностранной валюты. В крупнейших городах страны давно уже была создана сеть магазинов, где торговля велась только на доллары (другая валюта обменивалась на доллары в обменных пунктах). Кроме иностранных туристов, эти магазины были доступны лишь для самых привилегированных представителей начальствующего сословия, возвратившихся, к примеру, из длительной заграничной командировки, оплаченной валютой. Вход в эти магазины был свободный, но если какой-нибудь «совок», соблазнившийся каким-нибудь заграничным шиком до потери сознательности, пытался на «черном рынке» за углом валютного магазина купить доллары у подвернувшегося спекулянта и, разумеется, попадался, - от 3-х до 15-ти лет (с конфискацией его жалкого имущества).

Криминальной буржуазии легализация всякой финансовой деятельности нужна была лишь потому, что финансовый механизм «теневой экономики» к этому времени уже сложился, исправно функционировал, но подпольные условия, естественно, все же стесняли его деятельность.

Наконец, переход власти к криминальной буржуазии с лишением начальствующего сословия его льгот и привилегий должно было сократить раздутые общественные фонды потребления, из которых кормилось начальствующее сословие, и развернуть за счет государственного бюджета всевозможные протекционистские мероприятия, а также совершенствовать инфраструктуру народного хозяйства в направлениях, выгодных криминальной буржуазии.

Видно на каждом шагу, что достижение этих целей, в конечном счете, сулило криминальной буржуазии дополнительные прибыли; а прибыль - это и есть смысл существования любой буржуазии, и русская криминальная буржуазия исключением отнюдь не является. Не только и не столько из-за власти пошла борьба между нею и начальствующим сословием - анализ показывает, что и в наши дни классовая борьба во всех ее проявлениях упирается в рубль. Но ни одна из борющихся сторон никогда в этом не признается.

Во всех буржуазных революциях, выступая против власти феодалов, буржуазия всегда стремилась вести за собою весь остальной народ и свои классовые интересы и требования старалась выдавать за цели и требования общенародные. С таких же позиций выступила и наша, едва народившаяся, криминальная буржуазия в лице ее первых идеологов, вышедших большею частью из ученых-экономистов еще в годы Оттепели (и продолжающих - умножаясь в числе - выступать в том же духе до сих пор).

Легализация частного предпринимательства выдавалась и выдается ими за единственный способ резко расширить производство и быстро насытить рынок всевозможными товарами по общедоступным ценам. Для маскировки капиталистической сущности частного предпринимательства упор сначала делался на кооперативные, акционерные и другие коллективистские формы собственности на средства производства. Увы, за годы Реставрации, т.е. протекшие с начала приватизации государственных предприятий, ни резкого, ни хотя бы скромного роста производства в стране отнюдь не наблюдается; наоборот, продолжается спад.

Идеологи Перестройки вправе были бы надеяться, что частное предпринимательство обеспечит нашей экономике резкий рост производства, если бы в стране имелись свободные капиталы, но в СССР их не было и быть не могло; следовательно, обещания «перестройщиков» изначально были ложными.

«Свободный» рынок с неконтролируемыми, стихийно складывающимися ценами выдавался и выдается его апологетами за единственный, действительно надежный, апробированный на Западе, механизм регулирования экономики, безошибочно - в отличие от централизованного планирования - и чутко улавливающий не только реальные потребности общества, но и «капризы моды» - все нюансы и колебания вкусов потребителя - и автоматически, якобы, приспосабливающий производство к этим нюансам и колебаниям. О том, что «автоматическое» приспособление производства к запросам рынка практически означает разорение одного предпринимателя, не угадавшего колебания рыночного спроса, закрытие его предприятия, увольнение и безработица для его рабочих и т.д. ; и только после этой трагедии - выступление на рынке другого предпринимателя, лучше угадавшего запросы рынка, - об этом апологеты «свободного» рынка (т.е. капитализма) предпочитают умалчивать. Потери общества от ежедневного разорения отдельных предпринимателей, простоя предприятий, безработицы уволенных рабочих - это все не в счет.

Правда, убытки общества от ошибок централизованного планирования, а тем более - от ошибочных всесоюзных кампаний (вроде распространения посевов кукурузы до самого Северного Полярного круга), если их подсчитать, могут оказаться больше, чем неизбежные убытки от стихий рынка. Но ведь никто их не подсчитал, сопоставления такого не сделал; все утверждения и сторонников, и противников «свободного» рынка умозрительны и бездоказательны, данные статистики и социологии - фальсифицированы. «Правой» в этом споре всегда оказывается та сторона, которая находится у власти.

Спекуляция и контрабанда выдавались апологетами капитализма за полезные обществу методы снабжения населения такими привозными, и в частности импортными, товарами немассового потребления - в значительной части «предметами роскоши», - транспортировка и сбыт которых почему- либо не выгодны крупной оптовой, тем более государственной, торговле и транспорту. Без спекулянтов, якобы, Сибирь не видела бы многих фруктов (ведь спекулянт берет на себя риск по доставке скоропортящегося товара), а Москва не видела бы кедровых орешков, обычно выпадавших из ассортимента товаров государственной торговли.

Такое оправдание спекуляции апологетами «рынка» полностью искажало фактическое положение дел. Подлинный криминал спекуляции в действительности состоял не просто в перепродаже дешево купленного товара по дорогой цене (кто же его купит?); подлинный криминал был в том, что по дешевой цене спекулянт скупал дефицитный товар в государственной торговле (порою весь запас данного товара без остатка; и не через прилавок, а «по блату», через заднюю дверь магазина) и перепродавал этот, сразу ставший дефицитным, товар по монопольной цене, превышавшей государственную во много раз, т.е. монополия государства на торговлю данным товаром заменялась монополией спекулянта. Следовательно, антиобщественный характер в действительности имеет не сама спекулятивная операция, а монополия - как государственная (слишком легко позволяющая себя заменять), так и частная. (Теперь, когда в торговой сделке с обеих сторон выступают частные коммерсанты, вопрос о спекуляции отпал сам собою).