Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Ему удалось разворошить несколько осиных гнезд провинциальных мафий, например, краснодарскую, возглавлявшуюся самим первым секретарем краснодарского крайкома КПСС Сергеем Медуновым и его женою Валентиной Мерзлой.

Эта последняя была, несомненно, прекрасным специалистом своего дела и талантливым организатором, сумевшим наладить бесперебойное снабжением продовольствием такого своеобразного региона, как Город Сочи - курорт мирового ранга; при этом объемы ее собственных капиталов, вложенных в коммерческий оборот не уступали контролировавшимися ею капиталами государственными. Иначе вело себя третье (после Мерзлой) лицо краснодарской мафии - второй секретарь крайкома КПСС Тарада: получая в обстановке всеобщей коррумпированности громадные взятки, он прятал золото и драгоценности, исключая их из оборота капиталов; выгребая при аресте драгоценности из его тайников следователи не могли их переписать поштучно - регистрировали по весу.

Руководитель же партийно-хозяйственной мафии Медунов сам коммерцией не занимался. Многолетние следствие не нашло ни одного, подписанного им документа который содержал бы в себе откровенный криминал, и от уголовной ответственности ему удалось отвертеться.

Выявление и ликвидация немногих провинциальных мафий органами массовой информации скрывались тем тщательнее, чем крупнее был очередной скандал. Уличенные в криминале, партийно-советские руководители, как правило, из-под удара карательных органов выводились. Кое-кого постиг инфаркт, отдельные деятели кончали самоубийством (секретарь Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе, министр внутренних дел СССР Щелоков, второй секретарь Краснодарского крайкома КПСС Тарада и др.); подлинные причины их смерти не сообщались.

Но немного повысившаяся активность силовых служб под руководством Андропова продолжалась недолго: к моменту достижения высшей власти здоровье Андропова было серьезно подорвано, так что из 15-и месяцев своего правления он в общей сложности 8 месяцев провел в лечебных учреждениях.

(Приходилось слышать обывательские рассуждения, мол, зачем безнадежно, смертельно больные руководители упорно цепляются за власть, до последнего дня пытаются продолжать свою работу. Неужели и в правду так велит им их партийный и патриотический долг? Однако надо иметь в виду, что современная медицина с помощью различных методов реанимации способна серьезно продлевать жизнь больных некоторыми болезнями. При этом многие современные курсы лечения и новейшие операции стоят чрезвычайно дорого и для «простых смертных» совершенно недоступны. В этих условиях для большого начальства уход на пенсию - прямая дорога на тот свет.)

Больному Андропову расшевелить свое сословие не удалось. Насколько «порядок» был не нужен самому начальствующему сословию, начавшему постепенно втягиваться в процесс неправедного обогащения и предпочитавшему ловить рыбку в мутной воде, видно из того, что оно после смерти Андропова на самый высокий пост в партии и государстве возвело смертельно больного человека, неспособного принимать решения. Но квази-советский народ и это не удивило: он привык за почти два десятилетия к одиозной фигуре Брежнева, не произносившего ни одного слова без бумажки с текстом, заранее подготовленным «аппаратом».

Видимо, начальствующее сословие 'в этот момент устраивали такие, на ходу умирающие, «вожди», как Константин Черненко; оно в массе своей еще не осознало, что уже скоро ему предстоит неизбежная борьба с народившейся буржуазией и что нелегкие экономические проблемы рано или поздно решать все же придется.

Однако за год с небольшим, отпущенные судьбою Черненке, в кругах начальствующего сословия значительно усилилось течение реформаторов, т.е. немногих пока еще представителей начальствующего сословия, осознавших, что последнее завело экономику страны в тупик и что сил для продолжения великодержавной политики на международной арене у СССР больше не осталось. Отдельные реформаторы, критически анализируя весь послеоктябрьский период русской истории, приходили порою к далеко идущим, их самих пугавшим, выводам, близким со взглядами экономистов- идеологов криминальной буржуазии.

Как упоминалось выше, в роли подобных идеологов первоначально выступали отдельные - очень немногие - ученые-экономисты, пришедшие к своим выводам чисто теоретически и к возникшей в стране криминальной буржуазии по своему имущественному положению сами не принадлежавшие (скорее их можно отнести, вместе со всеми их «остепененными» коллегами, к начальствующему сословию). В этом нет ничего удивительного и, тем более, нет ничего, опровергающего марксистские тезисы относительно классовости сознания каждого человека в современном обществе, классовости его идеологии, определяемой рождением и воспитанием.

Сколько бы ни пытались противники марксизма эту теорию опровергать, объективная действительность такова, что в условиях современного общества ни один человек не может стоять вне существующих в обществе классов, прослоек и прочих социальных групп, и эта классовая принадлежность, как правило, определяет его идеологию. Однако марксисты не абсолютизируют классовое происхождение человека, как фатально предопределяющее на всю жизнь классовую окраску его сознания. В условиях классовой борьбы отдельный человек может в течение своей жизни отойти от идеологических позиций своего класса и - совершенно невольно, конечно, - постепенно воспринять идеологию другого класса.

Переход отдельного человека с идеологических позиций своего класса на позиции другого класса облегчается тем, что идеология каждого класса, как правило, выдает себя за идеологию универсальную, общечеловеческую, а интересы своего класса - за интересы всеобщие. (Так, Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте» обещали, что пролетариат в ходе революции освободит не только себя, но и все классы общества - в том числе и саму буржуазию). Поэтому отдельный человек, следуя идеологии своего класса, выражая интересы своего класса, сам обычно не замечает классовости своего сознания. Не замечает и трансформации своей идеологической позиции, если таковая происходит.

Во всех буржуазных революциях подвизалось в классовой борьбе на стороне буржуазии немало революционеров, по своему происхождению и социальному положению к буржуазному классу не принадлежавших. Подобных же политических деятелей, ни с каким бизнесом, тем более подпольным, не связанных, встречаем мы и у нас во главе криминальной буржуазии. Большинство из них являются выходцами из начальствующего сословия, разочаровавшимися в административно-командной системе управления и осознавшими патовое в тот момент состояние экономики страны.