Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Переход отдельных представителей начальствующего сословия на классовые позиции криминальной буржуазии является результатом, разумеется, не робких выступлений нескольких профессоров в печати и - крайне редко - в других средствах массовой информации, - это результат самого хода исторического развития, поставившего их перед задачами, неразрешимыми в пользу начальствующего сословия. Не в одночасье, а на протяжении нескольких лет, идеологически эволюционировали и перешли на классовые позиции криминальной буржуазии такие видные реформаторы начальствующего сословия, как Рыжков, Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе, Вольский и др. А вот Горбачев, выдвинувшийся среди реформаторов и возглавивший их, тем не менее, так до конца карьеры и не смог идеологически порвать со своим сословием.

14.

Сын председателя колхоза, т.е. выходец из самой низшей прослойки начальствующего сословия (но все же в этом сословии рожденный), Горбачев, наверно, не случайно сумел поступить в самый престижный в стране Московский университет - поистине, Вуз № 1 для СССР. Окончив его как раз в начале хрущевской эпохи, он почти всю Оттепель провел на комсомольской работе в родной провинции. Сочувствовал ли он идеям Оттепели? Если да, то в дальнейшем ему искусно удавалось это скрывать.

Его сверстники - «шестидесятники», будучи не в силах после Оттепели смириться с брежневским Застоем, стали диссидентами, пошли в тюрьму, в психбольницу, в эмиграцию... Горбачев же за два десятилетия Застоя - в феноменально короткий срок, по темпам того времени - сделал поистине блестящую карьеру, начав с провинциального горкома и достигнув в сравнительно молодом возрасте высшего поста - Генсека, а впоследствии милостиво разрешил избрать себя еще и Президентом.

Весь его «путь наверх» со стороны представляется замечательно прямым и ясным. С детства он рос по ступенькам, предначертанным тогда квази-коммунистической партией для любого «совка»: из октябрят - в пионеры, из пионеров - в комсомол, из комсомола - в партию. Но на этом следование его по пути типичного «совка» кончается: последнему на всю жизнь предначертано было производство, а наш герой только в ранней юности во время школьных каникул работал на комбайне - и этой рабоче-крестьянской «закалки» ему, как корнейчукскому полковнику Удивительному, «хватило на всю жизнь», которая и дальше пошла вверх по ступенькам, но предназначенным уже не для «совка», а для типичного «аппаратчика».

В 25 лет Горбачев - уже первый секретарь горкома комсомола, в 31 год - первый секретарь крайкома комсомола, в 35 лет - первый секретарь горкома партии, в 39 лет - первый секретарь крайкома партии, в 47 лет - секретарь ЦК партии, в 48 лет - кандидат в члены Политбюро, в 49 лет - член Политбюро, и вот в 54 года - Генсек. Не прыгая через ступеньки, но и не запинаясь; ни разу не отклонившись от «генеральной линии» (а была она брежневской!).

Но ошибется сторонний наблюдатель, если ему этот путь покажется и вправду прямым и ясным. Только партаппаратчик эпохи Застоя знает (но никому не скажет), сколько недоброжелательства коллег, мелких, но ядовитых, уколов и служебных подвохов пришлось снести и оставить неотомщенными; какими чертами характера должен был обладать удачливый парт-карьерист в условиях нашей партийно-советской государственности: покорное послушание и подхалимство, услужливость и уступчивость, отказ от собственного лица и умение вовремя найти высокого покровителя (и вовремя предать его), гуттаперчивость принципов и несгибаемая беспринципность, - это далеко не полный их перечень. Мы можем смело утверждать, что Горбачев прошел весь этот путь уступок и подножек, маневров и компромиссов, так как иного «пути наверх» просто не было.

Вот почему «старшие товарищи» - геронтократы из Политбюро - ничуть не были обеспокоены, когда именно такой предводитель появился у немногочисленной (внутри партийно-государственного руководства) группы сторонников реформ и перемен. И когда необходимость перемен стала очевидной в Политбюро даже для самых ярых консерваторов, они спокойно могли доверить проведение реформ именно Горбачеву в уверенности, что на деятеля, прошедшего извилистым и тернистым путем парткарьериста, они вполне могут положиться.

Во многом подобны Горбачеву были и остальные реформаторы, пока еще в небольшом числе проникшие в высшее руководство - на всех на них наложила свой отпечаток эпоха Застоя. И все же то обстоятельство, что Горбачев и его команда реформаторов в молодости испытали на себе воздействие хрущевской Оттепели, существенно повлияло на их восприимчивость к переменам. Предыдущее, брежневское поколение наших руководителей, включая команду Черненко, было воспитано сталинской эпохой. Сейчас не докажешь, но нет сомнения, что среди этих парткарьеристов, если поискать, обязательно нашелся бы кто-нибудь, начавший свой «путь наверх» в 1937 году с доноса на своего начальника. А поколение, разбуженное Оттепелью, в последующую, застойную эпоху хотя бы не запачкало себя большой кровью, как запачкались в свое время сталинисты.

К моменту избрания Горбачева высшие руководители страны уже не могли более по-страусиному прятать голову в песок, не желая видеть развал квази-советской экономики. Хотя статистики старательно подчищали свои цифры, гримируя отчеты о простоях и убытках под победные рапорты; хотя «Идеологическое» управление КГБ усыпляло байками о «нерушимом монолитном морально-политическом единстве советского народа», - высшее руководство СССР, получая отовсюду насквозь ложную информацию, все же догадывалось - пусть не в полной мере, о всеобъемлющем неблагополучии страны (ведь чтобы достичь или хотя бы приблизиться к высшей власти, обязательно надо иметь голову на плечах, иначе карьеры не получится). Но о причинах этого неблагополучия руководящие головы имели самое превратное представление. Годами не замечая, что это паразитизм и бездеятельность начальствующего сословия привели к глубокому застою в экономике, неизбежно повлекшему за собою техническую отсталость и разруху, наше высшее руководство пришло к выводу, что трудящиеся слишком мало трудятся, слишком много отдыхают.

Выше уже шла речь о том, почему рабочие год от года работали все хуже и хуже - потому что целые поколения, одно за другим, работая десятилетиями в трудных и скудных условиях, так и не дождались хорошей жизни (производимый ими в медленно возрастающих количествах, прибавочный продукт присваивался, вместе с приростом, начальствующим сословием); наоборот, за годы Застоя жизненный уровень рабочих медленно, едва заметно, но неуклонно снижался. А вера в коммунистическое будущее, ради которого стоит работать «ударно», хоть и впроголодь, была уже безвозвратно утрачена - сначала самими квази-коммунистами из начальствующего сословия, а уж по их примеру, и всем остальным народом.