Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Содержавшиеся в новом тексте Программы, несколько робких упоминаний о «развившихся в 70-е годы застойных явлениях в экономике страны» (безо всякого анализа причин), Горбачев без зазрения совести объявил «уроком правды», хотя подмена одного текста программы другим явилась для квази-советского общества уроком фальсификации, проистекшим от, характерного для начальствующего сословия, нежелания знать правду. Между прочим, по официальным данным, в ходе «всенародного обсуждения» подготовленных к съезду партийных документов, ЦК КПСС получил 6 миллионов писем относительно программы и 2 миллиона писем с поправками к уставу партии; внесено же было по этим письмам дополнительно около 290 слов в программу и около 130 слов в устав. Да не читали «аппаратчики» этих писем - только делали вид...

XXVII съезд мало обновил состав высших партийных органов. Так из выбранных съездом 307 членов ЦК - 213 человек (70%) уже избирались ранее в партократические органы трех высших уровней, а подавляющее большинство из 30% остальных, новоизбранных членов ЦК - бывшие вторые секретари обкомов, недавно ставшие первыми, заместители министров, ставшие министрами и т.п. Все эти представители начальствующего сословия с беспокойством наблюдали за деятельностью своего предводителя, начавшего пропагандировать «перестройку», хотя он не требовал от них ничего, в сущности, особенного: призывая трудовой народ «прибавить в работе», Горбачев хотел всего лишь, чтобы начальствующее сословие выполняло свои служебные обязанности по руководству экономикою и вообще страною. Но тому и это было лень.

Горбачев отлично сознавал, что при таком составе руководящих партийных органов, при геронтократическом Политбюро, при недружелюбном отношении верхних ярусов партийного аппарата, его легко может постигнуть судьба Хрущева, поэтому действовать начал очень осторожно и нерешительно (слишком осторожно, слишком нерешительно, по мнению некоторых его сторонников, вроде Ельцина). Да и сам Горбачев тогда еще не вполне отказался от административно-командных методов управления экономикой. Убедившись в течение первого года борьбы за ускорение научно-технического прогресса, что квази-советская экономика за эпоху Застоя сползла далеко вниз с уже достигнутого ранее технического уровня, он не смог изобрести ничего лучше, кроме «государственной приемки» произведенной продукции непосредственно на предприятиях, т.е. пошел по привычному для начальствующего сословия пути администрирования и организовал новый, еще невиданный, административно-командный аппарат постоянного, непрерывного контроля за полутора тысячами крупнейших предприятий страны - затея типично бюрократическая.

«Госприемка» обнаружила, что во многих случаях предприятия, оснащенные давно устаревшим и вконец изношенным оборудованием, ни при каких усилиях не могли повысить качество своей продукции из-за целого комплекса чисто объективных обстоятельств, устранение которых было невозможно без дополнительных капиталовложений. Но денег на это пятилетним планом, только что принятым партийным съездом, предусмотрено не было, и нелепый бюрократический эксперимент закончился бесславно.

Вместо подобных административно-командных затей, Горбачев начал искать пути к активизации широких масс трудящихся. Еще до XXVII съезда с помощью средств массовой информации было проведено Всесоюзное заочное рабочее собрание - мероприятие более парадное, чем полезное. В соответствии с решениями съезда, на каждом предприятии были выбраны совет трудового коллектива, женсовет, совет ветеранов. При глубокой заторможенности сознания рядового «совка» через гены переданным страхом, и эта кампания мало что дала Горбачеву и его команде, но все же способствовала началу гражданского пробуждения народа.

На XXVII съезде Горбачев ставил вопрос пока только о «структурной перестройке отраслей производства», намекая на необходимость приступить к постепенной конверсии военной промышленности. Но всего лишь через три месяца после съезда Горбачев вдруг объявил, что «ставит знак равенства» между словами «перестройка» и «революция»; что он вознамерился подвергнуть перестройке не только экономику, но все стороны общественной жизни: «социальные отношения, политическую систему, духовно-идеологическую сферу, стиль и методы работы... кадров». Такой глубокой и всесторонней перестройки всего квази-советского общества, что ее можно даже называть революцией, XXVII съезд вовсе не планировал. По сути дела, углубляя идею Перестройки, Горбачев подменил только что утвержденную съездом программу - своей, новой, совершенно другою (подменять программы - его хобби?). Показательно, что твердолобые геронтократы в Политбюро горбачевской подмены не заметили. То ли не читали они сами свою партийную абракадабру? То ли сделали вид, что не заметили, не принимая горбачевского трёпа всерьез и предоставляя ему обещать народу всё, что ему вздумается?

Через десять месяцев после XXVII съезда, после полугода настойчивой пропаганды своих идей с помощью всех средств массовой информации, Горбачев решился в январе 1987 года выступить на партийном пленуме с развернутой всесторонней программой Перестройки в новом ее понимании. С этого времени имя Горбачева для всего мира прочно связывается с термином «Перестройка»; весь период его правления озаряется Перестройкой и теперь даже первые полтора года робких поползновений, даже первые полгода, когда термина такого еще не было, - они тоже зачисляются в эпоху Перестройки.

В докладе Горбачева на указанном пленуме содержится четко сформулированная программа: «как мы понимаем перестройку». Это даже не программа, а вдохновенный восторженный гимн Перестройке - замечательный по-своему документ эпохи. Теперь его смело можно включать в любую хрестоматию по утопическому социализму - ни одно из бесчисленных обещаний Горбачевым выполнено не было, ни одно благое намерение - не осуществлено. В экономике продолжался застой, в полной силе оставался тоталитарный режим, никакой «революцией» даже не пахло, а почти все диссиденты все еще сидели по «психушкам». Геронтократам, засевшим в Политбюро, еще не поздно было Горбачева снять, как Хрущева, и, если на пенсию рано, спровадить послом куда-нибудь подальше (как, например, Полянского, Катушева и др.), а всю «перестройку», практически почти не начавшуюся, повернуть назад.

Поэтому Горбачев, призывая к всеобъемлющей Перестройке, равной революции, в то же время старался все же поменьше дразнить правящее начальствующее сословие. В своих речах он говорил о «притоке свежих сил» в руководящие партийные органы, но с обязательной «преемственностью в руководстве»; превращение ряда региональных руководителей в несменяемых местных царьков он называл «доведением до абсурда лозунга стабильности кадров»; пресечение малейшей инициативы «снизу», жестокая расправа за любую критику у Горбачева назывались «нетерпимостью некоторых руководителей к самостоятельному - мышлению подчиненных» - для любых безобразий он находил эвфемизмы и приемлемые для всех «каучуковые» формулировки.