Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Распад основных политических образований социалистического лагеря - СССР, СЭВ и т.п. - повлек за собою разрыв хозяйственных связей между тысячами и тысячами предприятий во всех отраслях экономики постсоциалистичских стран. Многие предприятия, внезапно лишенные сырья, материалов, топлива, электроэнергии, комплектующих изделий и т.п., безнадежно встали; руководители же других предприятий стали искать соответствующие связи новые. У менеджеров, т.е. руководителей предприятий, уже имелся опыт извлечения личной выгоды из решения задач Перестройки - в разгар горбачевского кооперативного движения менеджеры научились вычленять из производственного процесса отдельные выгодные операции и передавать их выполнение специально для этого созданным кооперативам. Подобным же образом для восстановления хозяйственных связей с выгодой для себя менеджеры начали организовывать на стыках между крупными предприятиями - сначала мелкие и мельчайшие - посреднические фирмы.

Так задолго до окончания - до сих пор не завершенной - приватизации в частные руки перешла функция координирования экономических связей. При этом произошло (не абсолютное, но все же заметное) профессиональное расслоение менеджеров: «технари» остались руководить производством, а те, кто «хотел жить и умел вертеться», ушли с производства, захватив в свои руки координирование связей между частными, приватизированными предприятиями. (Восстановить, а местами - сохранить, хозяйственные связи между государственными предприятиями, не подлежавшими приватизации, было гораздо проще: управлявшие ими ранее министерства хотя и были формально упразднены, но, переименованные в концерны, принявшие фиктивно-акционерную форму, фактически оставались в тех же зданиях и с теми же кадрами в тех же кабинетах). Государственным служащим частными фирмами управлять нельзя, поэтому для координирования посреднических фирм с «естественными» монополиями используются подставные лица, родственники и т.п.

Мельчайшие первоначально, фирмы, созданные для паразитирования на внезапном разрыве хозяйственных связей, размножались, как вирусы, с феноменальной быстротой, попеременно и сливаясь, и реорганизуясь. Возникшие для обслуживания предприятий государственных, а следовательно мощных, но неуклюжих, фирмы-«доставалы», (в число которых пролезало все больше фирм не приватизированных, а изначально-частных, вышедших из криминального мира), скоро прибрали к рукам оборотные капиталы «обслуживаемых» предприятий. На этой основе началось взаимопроникновение капиталов всех секторов экономики и формирование пока еще зародышевых по размерам, но вполне определенных по тенденции финансово-промышленных групп.

Еще раз подтвердилось, что оптимальным учреждением для осуществления взаимных расчетов между разнородными контрагентами является банк (холдинги в России пока еще не в моде). Даже те финансово-промышленные группы, чьи предприятия связаны между собою по технологической цепочке, без своего банка, как правило, не обходятся; а большинство групп представляют собою конгломератные, разнороднейшие по составу, образования. Так, уже к августу 1995 года вокруг московского коммерческого банка «Национальный кредит» сгруппировалось 60 различных фирм, среди которых концерн «ОЛБИ», крупные акционерные компании «Энергомашэкспорт», «Судоимпорт», «ОЛБИ-Дипломат», «ОЛБИ-траст», «Зарубежцветмет», «Зарубежэнергострой», «Аэрофлот»; а также конструкторское бюро, производственные объединения и др. Подобные финансово-промышленные группы на ту же дату сложились во главе с банком «Менатеп» - 60 фирм, Мост» - 42 фирмы, по 30 фирм - при банках «ОНЭКСИМбанк», «Российский кредит», «Инкомбанк» и др.

Ольга Крыштановская (Институт социологии РАН) считает возможным называть такие финансово-промышленные группы - империями. Конечно, до империй Рокфеллеров или Морганов нашим доморощенным монополистам еще далеко, но - при такой скорости процесса - для захвата господствующих позиций в частном секторе экономики крупным монополиям потребуется совсем немного лет. За эти годы мелкие и средние частные предприятия и фирмы попадут в финансовую зависимость от монополий, последние переплетутся с государственно-акционерными концернами, созданными на обломках производственных министерств и главков, а также «естественными» монополиями, и в экономике России неизбежно восторжествует государственно-монополистический капитализм в классическом, ленинском виде; страна возвратится в ряды капиталистических (империалистических) держав, откуда выпала в 1917 году.

Бессмысленно ставить вопрос: хорошо это или плохо? Неизбежность такого завершения Августовской буржуазно-демократической революции 1991 года определяется отсутствием в российском обществе каких-либо организованных социально-политических сил (классов, партий), реально способных этому помешать, в то время, как прослойка крупной монополистической буржуазии, с легкой руки зарубежных наблюдателей, получившая прозвище «новые русские», и в экономике, и в политике беспрепятственно правит бал.

(О происхождении термина «Новые русские». Несколько десятилетий граждане СССР жили в условиях международной изоляции, без права выезда за границу. С появлением так называемого социалистического лагеря заграничный туризм был разрешен, но под строжайшим контролем «органов», при этом советским туристам разрешалось взять с собою и потратить за границей крайне ограниченные суммы денег, так что заграница привыкла видеть советских («русских») туристов считающими перед входом в магазин или ресторан последние центы и пфенниги. Когда же, начиная с последних лет Перестройки и - особенно - с началом «прихватизации», за границей (вплоть до игорных домов Монте-Карло и Лас-Вегаса!) появились «русские», не считающие неправедно добытые «бешеные» деньги, заграница сказала: «Это какие-то не такие, это какие-то НОВЫЕ русские!»).

Крупная монополистическая буржуазия является вершиной олигархической пирамиды, куда взобраться удалось немногим, как из криминальной (по происхождению) буржуазии, так и из бюрократической буржуазии («директорского корпуса»). Первая захватила власть в памятном Августе, немедленно приступила к экономическим реформам, ей одной выгодным (а именно - передаче принадлежавших государству средств производства в ее, буржуазии, частные руки); но, боясь, что народ не примет антинародные реформы, правящая криминальная буржуазия привлекла к соучастию в реформах «директорский корпус», еще в ходе первых горбачевских реформ начавший прибирать к рукам руководимые им предприятия, который теперь, так же постепенно, прибирает к рукам и власть. На вершине олигархической пирамиды власти обе ее составляющие сливаются - переплетаются инвестиции, объединяются управленческие кадры и даже с большой скоростью изобретается «идеология коррупции»; пробиваются к вершине и отдельные представители начальствующего сословия (взять, например, эволюцию Анатолия Чубайса), обломки которого - «аппаратчики» - все еще контролируют многие управленческие структуры, особенно на периферии.