Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

В условиях размежевания определились два основных направления в демократическом движении: большевики и кадеты. Отношения между ними были едва ли не более враждебными, чем между вообще демократией и самодержавием. Кадетская партия в целом выражала политические идеалы и устремления интеллигенции. В те же годы, когда РСДРП стремительно теряла интеллигенцию, ряды кадетов за счет этого росли. Уроки первой революции были хорошо усвоены интеллигенцией; они с большой отчетливостью были выражены в известном сборнике "Вехи" (1909). Ленин назвал этот сборник "энциклопедией либерального ренегатства". На мой же взгляд, это была лишь слегка запоздалая попытка интеллигенции прозреть и определиться, и понять, что борьба за демократические свободы — слова, печати, совести, союзов и собраний — это совсем не одно и то же, что борьба за социализм и диктатуру пролетариата.

В своей статье "О "Вехах" Ленин не жалеет иронии, сарказма, черных красок и брани. До тех пор, пока интеллигенция казалась ему чем-то аморфным, бесхребетным, неким балластом, который не стоит серьезного внимания, ибо "у интеллигенции без масс никогда не было и никогда не будет ни парламентских, ни серьезных внепарламентских средств борьбы" [105], Ленин не думал, что придется бороться с ней всерьез. Столкнувшись в революцию 1905–1907 гг. с многочисленной, сплоченной партией, в значительной части состоящей из интеллигенции, выражающей практически полностью интересы интеллигенции и возглавляемой сплошь интеллигенцией самого высокого разбора [106], вождь пролетариата ожесточился. И озадачился.

Мысль о неоднородности интеллигенции приходила к нему и раньше. Теперь Ленин берет курс на раскол интеллигенции, на перетягивание в свой лагерь той части демократической интеллигенции, которой еще недавно он не слишком-то дорожил. Больше того: теперь он не гнушается и определенной частью собственно буржуазии. Он довольно-таки парадоксально пишет в статье "Новая демократия" (янв. 1913): "…Не следует забывать, что и старые разночинцы и новые, «крестьянского звания», демократическая интеллигенция и полуинтеллигенция — представляют из себя буржуазию… Буржуазия бывает разных слоев, которым свойственны разные исторические возможности… Крестьянская буржуазия и новая, «крестьянского звания», интеллигенция тысячами нитей связана с массами бесправного, забитого, темного, голодного крестьянства и по всем условиям своей жизни враждебна всякой пуришкевичевщине, всякому союзу с ней. Эта новая, более многочисленная, более близкая к жизни миллионов, демократия быстро учится, крепнет, растет. Она полна, большей частью, неопределенных оппозиционных настроений, она питается либеральной трухой. На сознательных рабочих ложится великая и ответственная задача — помочь освобождению этой демократии из-под влияния либеральных предрассудков" [107].

Стремясь заново "перепропагандировать", "перевербовать" низовую интеллигенцию, Ленин эффектно, с пафосом демонстрирует ей свое сочувствие, создавая статью "К вопросу о политике Министерства народного просвещения" (1913): "Это ваш свидетель, господа владыки IV Думы и Государственного совета, вынужден признать тот факт, что учителя в России «загнаны», как зайцы, русским правительством!! И, опираясь на этот факт, один из тысячи и тысяч подобных фактов русской жизни, мы спросим русский народ и все народы, населяющие Россию: для того ли нужно нам правительство, чтобы охранять привилегии дворян и чтобы «загонять» народных учителей?" [108].

Между тем, времени на "перевербовку" история не отпустила. События развивались достаточно быстро. К тому же, находясь за границей, держать руку на пульсе российских событий, а тем более — управлять ими было нелегко. Увлеченный международной деятельностью в рамках III Интернационала, Ленин всерьез полагал, что именно в Европе наиболее созрела революционная ситуация. Свое отношение к различным общественным силам, выработанное в России, он перенес на европейскую почву: "Социалистическая революция может начаться в самом ближайшем будущем. Перед пролетариатом в этом случае встанет немедленная задача завоевания власти, экспроприации банков и осуществления других диктаторских мер. Буржуазия — и особенно интеллигенция типа фабианцев и каутскианцев — постарается в такой момент раздробить и затормозить революцию, навязывая ей ограниченные, демократические цели" [109].

ФЕВРАЛЬСКАЯ, заставшая всех врасплох, революция так и оставила втуне надежды большевиков на "перевербовку" интеллигенции мирными средствами. Больше того, как констатировал VI съезд РСДРП (26 июля — 3 августа 1917 г.): "Отлив интеллигенции из рядов пролетарской партии, начавшийся в 1905 г., стал массовым после февральской революции, когда классовое содержание деятельности нашей партии неизбежно определило отношение к ней непролетарских элементов" (Из резолюции "О пропаганде"). Думаю, что это объяснение односторонне. Дело прежде всего в том, что с точки зрения абсолютного большинства интеллигенции, независимо от ее партийной принадлежности, февральская революция уже совершила все необходимое .

Большевики полагали иначе и готовились к захвату власти. В этих обстоятельствах им приходилось думать уже не о том, как бы склонить вновь на свою сторону широкие слои демократической интеллигенции, а как бы эти самые слои нейтрализовать в грядущей борьбе и как подчинить их себе после победы . Лучше всех осознал эти задачи и четче всех обозначил их Ленин в программной статье "Удержат ли большевики государственную власть?". Находясь в глубоком подполье, обдумывая пути революционных преобразований, он писал: "Нам надо не только «запугать» капиталистов в том смысле, чтобы они чувствовали всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное сопротивление. Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационно-государственных рамках… Это относится и к капиталистам, и к известному верхнему слою интеллигенции, служащих и т. д." [110].

Легко сказать, но как это выполнить? Ленину было ясно, что на добровольную помощь этих слоев рассчитывать особенно не стоит. Какую же участь сулил наш автор непосредственно интеллигенции? А вот какую: "Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность являются в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов, самым могучим средством учета и контроля, таким средством, которое, будучи распространено на капиталистов и на богатых вообще, будучи применено к ним рабочими, даст невиданную еще в истории силу «приведения в движение» государственного аппарата… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов Конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление. Нам этого мало… Пролетариат сделает так, когда победит: он посадит экономистов, инженеров, агрономов и пр. под контролем рабочих организаций за выработку «плана», за проверку его, за отыскивание средств… Мы заплатим за это экономистам, статистикам, техникам хорошие деньги, но… но мы не дадим им кушать , если они не будут выполнять этой работы добросовестно и полно в интересах трудящихся" [111](выделено мной. — А.С. ).