Илья Василевский - Николай II

Также точно, в отношениях к излюбленному “союзу русского народа” (“Хулиганы и воры” - говорит о них Витте. “Преступная банда” - говорит П. А. Столыпин) Николай II считает нужным высказаться полностью: когда 23-го декабря 1906 года доктор Дубровин во главе черносотенной депутации поднес Николаю II “два знака союза русского народа для ношения на груди” для Государя и Наследника, Николай II, принимая этот подарок, ответил длинною речью.

“Хорошо, благодарю вас, - сказал он, возлагая на себя знаки союза. - Возложенное на Меня в Кремле Московском бремя власти Я буду нести Сам и уверен, что русский народ поможет мне. Во власти Я отдам отчет перед Богом. Поблагодарите всех русских людей, примкнувших к союзу русского народа… Я верю, что с вашей помощью Мне и русскому народу удастся победить врагов России. Скоро, скоро воссияет солнце правды над землей русской, и тогда все сомнения исчезнут. Благодарю вас за искренние чувства, Я верю русскому народу. Объединяйтесь, русские люди, Я рассчитываю на вас”.

И в телеграмме, которой “Его Императорское Величество соизволил осчастливить” председателя союза русского народа доктора Дубровина, после роспуска второй Думы в 1907 году, тоже необычное многословие. Телеграмма полна выражениями надежды, что “теперь все истинно верные и русские, беззаветно любящие свое Отечество сыны, сплотятся теснее, постоянно умножая свои ряды”. И в заключении этой, необычно длинной для Николая, телеграммы сказано: “Да будет же мне союз русского народа надежной опорой, служа для всех и во всем примером законности и порядка”.

“Верю, что скоро сомнения исчезнут, что солнце правды скоро воссияет над землею русской!”

Только в обращениях к черной сотне из союза русского народа находил Николай такие слова в своем лексиконе.

В наши дни “солнце правды”, как известно, воссияло, и “все сомнения”, действительно, исчезли.

Было бы ошибкой думать, что внимательное исследование литературных произведений Николая II, всего творчества этого автора приводит нас всего только к скромному выводу: ни Генриха Ибсена, ни Оскара Уайльда здесь нет, но неплохой фельетонист для “Земщины” или “Русского Знамени” - из Николая II, с его багажом “солнца правды”, которое “воссияет над землей русской”, - мог бы получиться.

Нет! Выводы гораздо серьезнее. Положение вскрывается гораздо более значительное.

Трагически отчетливо рисуется вывод из внимательного изучения литературной деятельности Николая II:

- Плох, очень плох и бездарен был этот убогий фельетонист на троне! Но еще хуже, очевидно, еще плоше и бездарнее были его читатели, создавшие ему такое влияние и “имя”, читатели, такой высокой платой оплачивавшие его произведения!

ГЛАВА VII. ПРЕДШЕСТВЕННИКИ РАСПУТИНА

Одной из наиболее сложных загадок царствования Николая II является личность Распутина. Кто он, этот странный мужик, променявший жизнь конокрада в далеком Тобольске на блестящую, влиятельную роль при дворе Самодержца Всероссийского?

Распутин, раньше всего, не представляет собою исключительного явления в том “обществе с ограниченной ответственностью”, какое сгруппировалось вокруг трона. Именно такими, распутинскими, были традиции царствования за оба последние десятилетия: юродивые, монахи, гипнотизеры, предсказатели, кликуши, оккультисты, спириты, странники… Беспрерывной чредой сменяют друг друга в интимной жизни Николая II люди такого типа. Чем грубее, чем примитивнее и истеричнее тот или иной прорицатель, тем больше доверия проявляют к нему пресыщенные жизнью верхи.

Как будто все они вокруг трона давно и окончательно убедились, что пути логики для них безнадежны, что требования разума для них губительны, что спасти их может только чудо, только мистика. Как избалованный и пресыщенный гурман дорожит тем сортом рокфора, в котором обеспечено наибольшее количество червей, так наибольшее внимание сфер привлекали не слова, а бормотание, не мысли и речи, а нечленораздельные звуки и звероподобное рычанье.

Не пересчитать, не перечислить всех этих “депутатов от низов народных”, кого так настойчиво проталкивала наверх то одна, то другая группа придворных сановников. Каждая партия при дворе ставила на свою лошадку: Митька юродивый, кликуша Дарья Осипова, проворовавшийся и внезапно объявивший себя епископом огородник Варнава, ныне благополучно большевиствующий “монах с горящими глазами” Илиодор, чудотворец Иоанн Кронштадтский, истинно русский публицист Карл-Амалия Грингмут, епископ Гермоген, князь Мещерский, преосвященный Феофан, доктор Дубровин, странник Антоний и пр. и пр., - все они пестрой чредой прошли возле трона, и каждый из них сделал все, что мог, “для России” и для себя лично. И, если влияние тобольского конокрада Григория Распутина-Новых оказалось длительнее, если роль его, веселого и пьяного мужика, оказалась значительнее, чем у иных в этом длинном списке, то здесь дело только количественного различия. По существу, в основе, - пред нами все тот же Митька юродивый, все тот же Иоанн Кронштадтский с визжащей толпой истерических иоанниток.

Кроме “российских” Григория Распутина или кликуши Дарьи Осиповой и др., бытовые условия жизни царского двора, как известно, настойчиво требовали и “экспорта”, ввоза такого же рода сырья и из заграницы. Рядом с Илиодо-ром и титулярным советником Клоповым, рядом с Шараповым и Н. А. Демчинским в этом же мистическом списке оказались во множестве и иноземцы: тут и “доктор” Папюсс из Парижа, и профессор Шенк из Вены, и массон Филипп из Лиона, и доктор Бадмаев из Тибета… Роль всех этих иноземцев при Дворе оказалась все та же - “отечественная”, самобытная. Русский Двор “перевел на язык родных осин” все иноземные прорицания. Не они европеизировали окружающее, но, напротив того, весь строй придворной жизни ошеломительно быстро русифицировал этих знатных иностранцев. И до чего же российским, самобытным, хлыстовским чем-то веет от “чудес” этих европейцев, чроде лионского массона Филиппа, умудрившегося во имя забот о рождении наследника почти целый год прожить все ночи в спальне государя и государыни. Его безотлучное присутствие было объявлено необходимым. Иначе он не ручается за то, что будет мальчик. И только тогда, когда в результате этого своеобразного лечения вместо ожидаемого мальчика родилась девочка Анастасия, только, когда после второго года лечения “доктором” Филиппом (звание доктора, как и чин действительного статского были получены этим авантюристом в подарок от Николая II в порядке Высочайшего Повеления: “Быть по сему”), государыня, со дня на день ожидавшая разрешения от бремени, оказалась “ложно-беременной”, только тогда этого иноземца отослали на родину; нона его место находили все новых и новых, уже отечественных чародеев, от Митьки юродивого до Иоанна Кронштадтского включительно. Не оскудевала земля русская талантами распутинского образца!