Илья Василевский - Николай II

Но событие из этого сделали уже впоследствии. Поначалу это было желание хоть на часок вырваться из клетки, погулять, как гуляют обыкновенные живые люди.

Ничего веселого из этой попытки не вышло. “Одевай меня, а то я не знаю, что надевать сначала”, - заявил царь солдату, принесшему из цейхгауза солдатское снаряжение.

Стрелок, у которого душа ушла в пятки, выполнил дрожащими руками выпавшее на его долю высокое поручение и остолбенел. В еще большее остолбенение и в ужас пришли все окружающие и приближенные. Царь, оказывается, пожелал пойти на прогулку один и строго запретил следовать за ним.

Сколько смятения вызвал в сферах этот небывалый номер! Царь вышел из дворца, прошел по ливадийскому парку, вышел в Ореанду, погулял как настоящий человек по горам и веселый и взвинченный, выйдя на шоссе, обратился к дворцовому городовому с вопросом, как пройти в Ливадию.

“Куды прешь? По шее захотел? В участке давно не был?” - хмурый городовой не узнал в сером солдате Помазанника Божия.

Помазанник вернулся с прогулки хмурый и больше попыток такого рода не предпринимал.

Но во имя справедливости надо сказать, что потребность хотя бы отчасти выйти из под опеки окружающих, как-то сблизиться с живой жизнью у Николая проявлялась довольно настойчиво. Мы видели в предыдущих главах, как подавляюще убог был состав сановников и министров, окружающих трон. Эти малограмотные люди, твердо уверенные в том, что их власть над Рессией совершенно законна, что это - навсегда, конечно, не могли ничего сообщить царю о живой жизни. Для чего издавали, правда, особую царскую газету на великолепной бумаге, но эта газета, составлявшаяся цензурным комитетом и охранным отделением по печатным материалам из “Нового Времени”, “Московских Ведомостей” и “Русского Знамени” и по агентурным донесениям, только и делала, что уверяла царя в опасностях, какими грозит потачка крамольным элементам, в безграничной любви к царю всего населения и в беспредельной мудрости царских мыслей и действий. Недаром же так громко кричат “ура” толпы народные во всех местах, куда только ни покажется Николай!

Кроме министров, в непосредственном распоряжении Николая были еще и губернаторы. Всеподданнейшие отчеты их должны были давать царю широкую картину поместной жизни.

Но губернаторами назначались только лица, особо благонамеренные, каждый из которых считал себя чем-то вроде царя в полученной им вотчине. Чаще всего в губернаторы при Николае II назначали строевых офицеров, доводивших до предела типичное для губернатора бурбонское отношение к “подданным”.

Состав губернаторов был еще ниже, чем состав кабинета.

В “Записках” князя Урусова нарисована чрезвычайно поучительная картина съезда губернаторов, собранного в Петербурге по инициативе Плеве, для обсуждения коренных вопросов управления. Съехалось сорок губернаторов, но ни один из них так ничего и не сказал. Все мялись, трусили, переглядывались, говорили “точно так” и угодливо улыбались, но на просьбы высказаться по существу - трусливо отмалчивались и мычали что-то невразумительное. Даже старый бюрократ Стишинский, хорошо знавший, из какого теста готовятся администраторы российские, даже он пришел в ужас и, не скрывая, возгласил, уходя из зала:

- Этакое убожество!..

Любопытно проследить попытки, какие делает Николай, чтобы найти хоть какую-нибудь лазейку в глухой стене бюрократии, замкнувшей его жизнь. Кроме спиритов, странников и юродивых, каких, как мы видели, было так много при дворе, он в разные годы своего царствования изыскивает еще и иных “представителей народа”. Так в свое время получил, например, длительную аудиенцию сотрудник “Нового Времени”, Лев Толстой (наиболее бездарный сын Льва Николаевича). Лев Львович начал мужественно, с указания на желательность конституции, но эта часть беседы была прервана Николаем указанием на присягу поддерживать самодержавие, данную им во время коронации в Успенском соборе, и на зарок, положенный Александром III. Лев Львович сконфузился, сдал и остальную часть двухчасовой беседы посвятил призывам царя к опрощению и убеждениям его не курить, не пить вина, не убивать животных и перейти в вегетарианство.

У очень больших людей бывают, как известно, очень маленькие дети!

Добился в свое время права непосредственных обращений к царю и небезызвестный С. Шарапов. Даровитый человек, умница, он был достаточно неугомонен для того, чтобы попытаться сыграть в оригинальность и начать говорить царю хоть кое-какую правду, столь резко отличающуюся от обычной условной лжи, какой заливали трон все окружающие. С. Ю. Витте всполошился и сразу же устроил, чтобы Шарапову была выдана субсидия в 100 000 рублей на какие-то плужки; Шарапов оказался “обезвреженным” и записался в черносотенные публицисты, где оказался рядом со старым ренегатом из революционеров Л. Тихомировым. Такая же история, как с Шараповым, произошла и с Н. А. Демчинским, с той лишь разницей, что субсидию выдали уже не на плужки, а па метеорологические изыскания.

Быть может, наиболее яркий пример такого секретного “единения” царя с представителем народа представляет собой история с титулярным советником Клоповым. Этот Клопов обнаружил какие-то злоупотребления в мукомольном деле и поставил целью своей жизни во что бы то ни стало добраться до царя и “раскрыть ему глаза” па то, что творится в России.

Нашлись какие-то связи, оказалось случайно, что обиженные и заинтересованные в деле люди нашли протекцию у великих князей, и вот титулярный советник Клопов получает не только частную, но и конспиративную, весьма таинственно обставленную аудиенцию.

Царь был взволнован, внимательно выслушал мукомольные разоблачения Клопова, долго и беспомощно рассматривал составленные им статистические таблицы о мукомольном деле в неурожайных губерниях. “Я хочу знать всю правду, расскажите мне все, ничего не боясь и ничего не скрывая”, - просил он Клопова. Но титулярный советник и сам то ничего, кроме нескольких случаев казнокрадства в мукомольном деле, не знал.

Царь все же захотел разобраться и неожиданно дал Клопову неограниченные полномочия по расследованию положения дел в России. Для начала были избраны голодающие губернии. Клопову, по Высочайшему повелению, был выдан особый “открытый лист”, и вот титулярный советник в качестве “ока царева” поехал с целью в срочном порядке отыскать правду на Руси.

Впечатление от путешествия неведомого дотоле Клопова было по всей России колоссальное. Клопова стали осаждать земские деятели, ходоки от крестьян, уволенные чиновники, какие-то прожектеры и проходимцы, до изобретателей мазей и помад включительно, и обиженные хлопочущие о пенсии корявые старушки. Сенсация была огромная. Шутка ли! Царский посланник появился. По секрету, и вы подумайте! - с Именным Повелением едет.