Илья Василевский - Николай II

В этот период издающаяся для Николая царская газета расширяется. Судя по тому номеру, какой попал в руки к В. Л. Бурцеву и был тогда же им распубликован в зарубежных изданиях, в программу царской газеты включены отныне не только обзоры “патриотических” газет и доносы деятелей охраны, но еще и копии с перехваченных на почте частных писем. “Прочел с удовольствием”, “Искренно всех благодарю”, значатся тут пометки Николая, внимательно читавшего это издание. Царская газета разбухает. В год выходит от десяти до пятнадцати тетрадей, от пятисот до шестисот страниц каждая. Николай II старательно заботится о своем самообразовании!

Чем больше вчитываешься в материалы и документы, рисующие, как живет и работает Николай Александрович Романов, тем яснее видишь, что легенда о том, что он будто бы ничего не знал, что он него скрывали положение вещей и обманно действовали его именем, не имеет под собой никакой почвы. Он знал, он все знал и заботливо старался о том, чтобы все шло по-старому, по налаженному, и сознательно ничего не хотел менять. Примеров и доказательств не оберешься.

Князь Вяземский в личной аудиенции возмущенно рассказывает царю об избиении студентов на Казанской площади, произведенном ген. Клейгельсом, свидетелем которого он, князь Вяземский, был. Результаты рассказа вполне определенные: Вяземский оказывается в опале, Клейгельс получает повышение.

Князь Волконский рассказывает Николаю об ужасах, творящихся под тюремными сводами “Крестов”. Царь “отворачивается и резко прерывает” аудиенцию.

Князь Львов указывает царю на целый ряд беззаконий, совершаемых министром фон Плеве. Князя Львова отстраняют, фон Плеве выдают новый орден.

Министр Ванновский перед уходом в отставку, взволнованный и расстроенный, пытается передать Николаю свое “политическое завещание”, нервно убеждает его в необходимости “доверия к общественности”, в неизбежности политики “сердечного попечения”. Николай II хмуро смотрит на часы. “У меня нет времени, - говорит он, - дядя Дмитрий Константинович обещал мне показать сегодня двух жеребцов. Я тороплюсь”. Старик Ванновский разрыдался, как ребенок, выйдя из царского кабинета после этого разговора.

Примеров такого рода хватило бы на целую книгу. Когда герои бойни на Казанской площади, генерал Клейгельс, слишком уж крупно проворовался, и это вызвало скандал, Николай решает в утешение назначить верного Клейгельса своим генерал-адъютантом. Против этой демонстрации восстал даже совет министров. Но, когда Николаю указали на то. что такой жест его вызовет всеобщее негодование, он отвечает: “Мне совершенно все равно, кто что говорит. Я знаю, что делаю”.

Бедный молодой человек окончательно и непоправимо запутался в “заветах незабвенного родителя”, в уверениях в том, что он - “помазанник Божий”, не может ошибаться, ибо его мысли и слова подсказаны ему самим Богом!

Если народ ропщет, то виноваты в этом одни только революционеры. Нужно усилить меры строгости, а значит усилить и меры охраны.

До чего дошли меры охраны в те дни! В официальных печатных объявлениях по поводу приезда Их Императорских Величеств в Москву читаем следующие, воистину очаровательные правила:

“Домовладельцам и управляющим домами вменяется в обязанность:

а) ворота домов держать запертыми на замок с утра дня приезда Их Величеств;

б) ключ от ворот передавать старшему дворнику, занимающему место у ворот со стороны улицы;

в) в ворота пропускать исключительно живущих в домах, получивших право входа в квартиры, согласно особого списка, каковой надлежит представить заранее в двух экземплярах, оплаченных гербовым сбором;

г) запереть на ключ в нижних этажах двери, выходящие на улицу. Окна иметь в нижних этажах закрытыми. В верхних этажах открытие окон разрешается только под личной ответственностью владельца помещения;

д) преградить доступ на чердаки и на крыши, для достижения каковой цели вход на чердак, по предварительному

осмотру членом особой комиссии, должен быть заперт и опечатан”.

Еще более эффективные меры находим в приказах генерал-лейтенанта Унтербергера о мерах, предпринимаемых по поводу Высочайшего следования в Саровскую пустынь:

1) Все строения, жилые и холодные, как на самом пути, так и на расстоянии десяти сажений в обе стороны от дороги - за двое суток до проезда тщательно осматриваются комиссией, состоящей из полицейского и жандармского офицеров, местного сельского старосты и двух понятых. Те строения, в которых нет особой надобности, опечатываются комиссией.

2) За сутки до приезда в каждый дом, находящийся по пути следования, помещаются два охранника.

3) Все выходящие на улицу окна или отверстия на чердаках заколачиваются.

4) При расстановке жителей на местах во время проезда - все котомки, как посторонних лиц, так и охранников, относятся на несколько десятков саженей в тыл охраны и там складываются, а разбираются лишь после Высочайшего проезда.

5) Расходиться жители могут лишь с разрешения старшего полицейского офицера, когда последний экипаж скроется из виду. С раннего утра дня Высочайшего проезда в попутных селениях все собаки должны быть на привязи и весь скот загнан”.

Так вот и жили! И когда выяснилось, напр., что царь ожидается в Москве, студенты заранее толпами приходили к профессорам с просьбой поторопить сдачу зачетов. На днях высылать и в тюрьмы сажать начнут. Царь едет!

Меры эти, конечно, не помогали. И когда, напр., в переполненном исключительно отборной знатью киевском театре Д. Богров вынул револьвер, он, как известно, долго обдумывал, кого же собственно: П. А. Столыпина или уж (семь бед - один ответ) - уложить самого Николая?

Убит был, как известно, П. А. Столыпин. Николая судьба в этот раз спасла. Но, как характерно, что, когда истекавшего кровью премьер-министра подняли, кто-то в толпе тут же украл из кармана умирающего П. А. Столыпина золотые часы.

Публика в театре была отборная и исключительная, сплошь сановная. Биография каждого из попавших в театр была до выдачи билета изучена досконально. И все же в театр попал не только Д. Богров. Золотые часы П. А. Столыпина исчезли.

История с часами имела длинное продолжение. На ноги была поставлена полиция - и общая, и сыскная, и охранная. Вдова П. А. Столыпина публиковала обещания крупного вознаграждения, но часы не нашлись.

Кто украл золотые часы? Кто похитил золотые часы русской жизни?

Киевская история не единична. Когда в свое время Николай II должен был приехать на выставку в Нижний Новгород, подготовка и чистка населения началась за четыре месяца до срока. Все желающие “иметь пребывание в Нижнем Новгороде в дни царского приезда” должны были подавать об этом заявления и получать особые, снабженные фотографической карточкой просителя удостоверения. Охранное отделение мобилизовало все силы. Изучали не только биографию подавшего заявление, но и всю жизнь его родственников, его дедушки и бабушки, “и вола его, и осла его”. Мало-мальски сомнительные люди беспощадно упрятывались в тюрьмы и высылались.