Илья Василевский - Николай II

Но какими неожиданными, какими режущими представляются все же проявления этой нежности - рядом с “государственной мудростью”, какую неуклонно внушает императрица своему супругу. “Птичка моя, - необходимо разогнать Думу”. “Мое солнышко, выгони ты этих министров”. Не птичкино это, казалось бы, дело и не солнышку заниматься разгонами!

Область сердца - дело одно. Сфера разума - дело иное. Только поверхностный, очень уж неглубокий взгляд может смешать воедино глубокое чувство и убогую политику, обычную при дворе тупость царицы и душевные переживания женщины.

Это - разные сферы, разные области! И какая бы злобная улыбка ни появлялась при чтении строк о том, что “после победы” Николаю, милому Ники, необходимо “лично посетить побежденные страны”, Австрию и Германию (стр. 93), строк о том, что “когда Константинополь будет взят”, необходимо, чтобы “первым туда вошел полк имени Александры Федоровны” (стр. 306), какая бы волна возмущения не нарастала в душе от указаний в письмах на то, что Горемыкин - “мудрец”, что Гос. Думу надо “прихлопнуть”, М. В. Род-зянко необходимо “сменить”, а А. И. Гучкова и вовсе “повесить”, наше отношение к императрицы не могло бы и не должно изменить нашего отношения к женщине.

Воистину мрачные страницы раскрывают письма бывшей императрицы. Если держаться этого правила не только в том, что касается частных людей, но и в том, что относится к людям, чьи фигуры появляются на страницах истории, - невозможной станет тогда какая бы то ни была наука истории, без пользы, впустую пропадут ее мрачные кровавые, так дорого стоящие уроки.

Пред нами не переписка частного человека, а письма императрицы к императору; нельзя пройти мимо этих документов без серьезного и пристального внимания:

Что мне больше всего нравится в ее стиле, - это определенность. Полуслов, недомолвок она не признает. Мир состоит главным образом из дураков:

“Сазонов - дурак” (стр. 163). “Воейков - трус и дурак” (стр. 165). “Посол Демидов - совершенный дурак” (стр. 286). “Самарин - настоящий дурак” (стр. 223). “Все министры сплошь дураки”… (стр. 163).

Даже Шопенгауэр не смотрел на мир так мрачно, как императрица Александра: “В Думе все дураки” (стр. 175). “В Ставке сплошь идиоты” (стр. 170). “В Синоде одни только животные” (стр. 226). “Министры-мерзавцы” (стр. 178). “Дипломатов наших надо повесить” (стр. 286) и т. д., и т. д., ” т. д.

Женщина, судя по ее стилю, не только “с характером”, но, очевидно, еще и с очень плохим, тяжелым характером. Если бы все эти письма попали к мировому судье в доброе, старое время, сколько трехрублевых штрафов пришлось бы уплатить за всех этих обильно разбросанных “дураков” и “мерзавцев”.

Если, не ограничившись “предпоследними словами”, - всмотреться внимательнее в отношения царицы к окружающим, результаты получаются еще хуже. Даже Дон-Жуан не умел вызвать столь пламенной любви к себе, сколь пламенную ненависть умудрился вызвать, напр., А. И. Гучков у этой женщины на троне:

“Надо бы отделаться от Гучкова - только как? Вот в чем вопрос, - пишет Александра Федоровна мужу 30 августа 1915 г. - Теперь военное время, нельзя ли было бы придраться к чему-нибудь, чтобы его запереть” (стр. 183).

“Ах, неужели нельзя было бы повесить Гучкова! - читаем снова в письме от 2 сент. 1915 г. (стр. 190), - как бы хорошо, если бы случилось крушение с поездом Гучкова”, - мечтает она (стр. 221).

“Правда ли, что намереваются послать Гучкова к тебе с депутацией?” - спрашивает она, снова возвращаясь к теме 11-го сентября 1915 г. ? - “Серьезное железнодорожное несчастье, в котором бы он один пострадал, было бы хорошим Божьим наказанием и хорошо заслуженным” (стр. 221).

“Как отвратительно, - жалуется она 17-го сентября, - что Гучков, Рябушинский, Вайнштейн (настоящий жид, наверное), Лаптев и Жуковский выбраны этими мерзавцами в Государственный Совет” (стр. 243).

“Гучков очень болен, - ликует она 4-го января 1916 г., - хотела бы, чтобы он переселился на тот свет”.

“Гучкову лучше!!” - этот вопль с двумя восклицательными знаками читаем в письме от 5-го января 1916 года (стр. 354). “Гучков поправляется! По совести должна сказать, к несчастью!” - вздыхает она 7-го января 1916 г. (стр. 261).

Настойчивая была, прости Господи, женщина! Этакая, если уж привяжется, не отстанет.

Вовсе не всегда она ограничивается мечтами такого рода. Она и хитрее может:

“Конечно, Родзянко крайне несимпатичен, - говорит она, напр., в письме к мужу, - но, увы, теперь как раз такие времена, когда бываешь принужден из расчета делать многое. Родзянко должен был бы теперь получить орден. Это бы ему польстило, а вместе с тем он упадет в глазах левых партий, если примет от тебя награду. Наш Друг (Распутин) также говорит, что было бы хорошо это сделать” (стр. 291).

Письмо о Родзянке заканчивается словами: “Осыпаю поцелуями каждую частицу твоего тела, Твоя любящая женка” (стр. 293). Удивляться ли, что просьба “любящей женки” была исполнена, и М. В. Родзянко был дан орден св. Анны 1-ой степени? Как председателю Думы, выдавать награду сочли неудобным, и орден ему выдали “в воздаяние особых трудов и заслуг” “в должности почетного попечителя Новомосковской гимназии”.

С этакой женой не пропадешь. Она обдумает!

Главная, исключительная роль в “Письмах” принадлежит, конечно, Гришке Распутину, “нашему Другу”.

“Надо всегда делать то, что Он говорит. Его слово имеет всегда глубокое значение” (стр. 331). “Мы должны обращать больше внимания на то, что Он говорит… Я знаю, что будет фатально для нас и для страны, если его желания не будут исполнены” (стр. 119). “Это человек, посланный нам Богом” (стр. 134). “Думай больше о Друге перед всякой трудной минутой” (стр. 136). “Не слушайся других, только нашего Друга” (стр. 135).

Это что-то воистину подавляющее, сумасшедшее! Стоит сравнить сроки Высочайших Указов и желаний Григория Распутина, высказанные им в письмах Александры Федоровны к Николаю, чтобы убедиться, до чего точно, до чего мгновенно исполнялись все желания этого пьяного, малограмотного конокрада.

Созыв Гос. Думы и ее роспуск, назначение и увольнение министров, внутренняя политика и внешняя, война или мир - всем этим распоряжается, всем командует Гришка. Николай II только исполнитель. Даже внешняя политика зависит, оказывается, от Распутина:

“Григорий кашляет и волнуется по поводу Греции” (стр. 297), - пишет - дословно! - императрица мужу 6-го ноября 1915 г. Этот кашляющий Друг не ограничивается, впрочем, Грецией и пересылает Николаю указания для сношений и с другими иностранными державами. “Наш Друг просит тебя послать телеграмму сербскому королю, так как Он очень тревожится: прилагаю Его бумажку, которую ты можешь использовать для твоей телеграммы; изложи смысл своими словами” (стр. 264).