Илья Василевский - Николай II

Это письмо за подписью “Твой верный” было получено Николаем 4-го февраля, но как и многие иные того же рода, никакого впечатления не произвело. Царь молчал и рассеянно улыбался, участвовал в Высочайших приемах и молился на панихидах по Распутину (“У него внутри не достает”, - говорил о царе Распутин в последние месяцы своей жизни).

А..Д. Протопопов, наследник Распутина в смысле исторической роли и значения, занимался по-прежнему спиритическими сеансами и проявлял твердую власть и уверял, что он родился “под влиянием Юпитера, который подчиняется Сатурну”, а потому, вооруженный доверием монарха - он непобедим.

Вопрос “глупость или измена?” - так и не получил разрешения.

Крайне характерная черта: государственная машина в эти дни уже окончательно расхлябалась. Весь изношенный и заржавленный старорежимный аппарат был уже почти в состоянии полной негодности. Но охранное отделение н в эти дни оказалось на высоте положения. Здесь именно сгруппировались все таланты царского строя. Доклады охранки изо дня в день дают правильную и яркую, почти исчерпывающую картину надвигающейся революции.

Так, уже 5-го января 1917 года доклад охранки указывает на “исключительно тревожный характер настроения в столице” и на “недовольство широких народных масс”.

9-го января начальник охранного отделения Глобачев снова указывает в докладе на “тревожное настроение революционного подполья” и на “общую распропагандированность пролетариата”.

19-го января следует новый “совершенно секретный” доклад охранного отделения с указанием на дороговизну, продовольственную разруху, рост тиража крайних левых изданий, недовольство населения и “жажду общества найти выход из создавшегося политически ненормального положения, которое с каждым днем становится все ненормальнее и напряженнее”. По слухам, убийство Распутина - это только первая ласточка, указывается здесь. В случае разгона Думы “правительству придется бороться не с кучкой депутатов, а со всей Россией”.

Следующий доклад генерала Глобачева от 28-го января еще определеннее: “События чрезвычайной важности, чреватые исключительными последствиями для русской государственности безусловно не за горами”, - настаивает он.

Но в книге судеб уже обозначено грядущее, и даже такие авторитетные источники, как доклады охранки, и те не в силах изменить спокойно-благодушного настроения обреченных. Один из ближайших приближенных Николая II, старый пьяница, “морской волк” адмирал Нилов на обычном своем грубом жаргоне повторял: “Будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре - это все равно”. Он, старый весельчак, думал, что он острит, что его слова - милая шутка, а они оказались правдой.

Доклады охранного отделения . продолжают с точностью сейсмографа отмечать надвигающееся землетрясение. Доклад от 5-го февраля посвящен опасности надвигающихся голодных бунтов: “Озлобление растет, - констатирует охранка - и конца его росту не видать. А что стихийные выступления народных масс являются первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической революции - сомневаться не приходится”.

Как понять, как объяснить эту изумительную слепоту, проявленную всеми без исключения и при дворе, и в сферах, и в кабинете министров? Ведь, если б они даже не знали ничего иного, то одних докладов охранного отделения было более чем достаточно, чтобы понять, до чего близок и неизбежен надвигающийся взрыв.

Доклады охранки читались и спокойно прятались под сукно. Государственная машина работала впустую, на холостом ходу.

И когда А. Д. Протопопов желает в эти дни кануна обеспечить и укрепить устои государственности, он с сыскными целями “лично посещает” салон графини Игнатьевой, чтобы “выведать, что там замышляют”. Дело серьезное, на охранку положиться нельзя! И после личного визита к графине Игнатьевой А. Д. Протопопов успокаивается. Все оказывается благополучно, заговоров не предвидится. И графиня Ипатьева, с своей стороны, также успокаивается и записывает в своем дневнике, что А. Д. Протопопов очень бодр, моложав и свеж на вид. “Россия, - пишет она, - со времени исторических людей не имела такого сильного мужественного православно-религиозного человека, преданного царю и родине”.

А лидеры правых, Н. Маклаков и Римский-Корсаков, в эти дни подают государю срочные записки о необходимости немедленно упразднить Государственную Думу. Единственное что пугает их, - это злоумышленные октябристы, но и те оказывается, вовсе не так уж страшны: “Стоит сжечь одну помещичью усадьбу, чтобы превратить сотню октябристов в правых, и достаточно обойти наградами ко дню рождения Государя несколько видных либеральных чиновников, чтобы сделать из октябристов кадетов”, - утверждают эти докладные записки относительно “партии последнего правительственного распоряжения”. “Никакой общественности, - констатируется далее, - в России нет, а есть лишь в разных видах чиновники: есть способные и удачные, получающие награды и содержание от казны, и есть чиновники менее способные, неудачливые, от казны содержания не получающие, но к нему (содержанию), равно, как и к иным наградам, ревнивые не менее первых”.

Какое странное представление о России было у тех, кто триста лет владел и правил страной!

Но вот настали, наконец, дни, когда загорелись участки и охранка, и солдаты отказались стрелять в народ. Государь передал власть диктатора генералу Хабалову, человеку сонному, вялому и нерешительному. Когда Хабалов решил, наконец, расклеить по городу листки с объявлением осадного положения, то сделать этого уже не удалось, ибо, как оказывается, не было уже и негде было достать ни клею, ни кистей. Не из-за отсутствия ли клея рухнуло громоздкое здание русского самодержавия?

Что делал в дни, непосредственно предшествовавшие революции, и в самые февральско-мартовские дни царь Николай II? Если бы его заморозили, воспользовавшись для этого способом анабиоза профессора Бахметьева, если бы его усыпили в июльские дни 1914 года, когда несметная толпа с криками “ура!” пением “Боже, царя храни!” в порыве патриотического психоза окружала Зимний дворец и становилась на колени при виде обожаемого Монарха, если бы в те дни он лег спать и приказал себя разбудить только в 1918 году, когда он оказался уже в Тобольске, то и тогда Николай не мог бы проявить менее инициативы, сыграть еще менее видную и значительную роль.

Последний всеподданнейший доклад представлен Николаю председателем Государственной Думы 10-го февраля 1917 года. “Россия объята тревогой, - говорит М. В. Род-зянко в этом докладе, - образовалось два лагеря: на одной стороне - правительство, на другой стороне - страна. Война показала, что без участия народа страной править нельзя. Авторитета у правительственной власти уже нет, и бюрократическому правительству не удастся его более приобрести. Все его меры - оскорбительны и являются только вызовом обществу. Уже многое, испорченное в корне, непоправимо, если бы даже к делу управления были привлечены гении, но тем не менее, смена лиц, и не только лиц, но и всей системы управления является совершенно настоятельной и неотложной мерой”, - заявляет в этом, прочитанном им вслух самодержцу и переданному ему документе М. В. Родзянко.