Илья Василевский - Николай II

Бывший преподаватель царских детей П. Жильяр, живший с б. царем и в Царском Селе, и в Тобольске, подробно рассказывает нам, как протекали дни заключения, как после пасхального богослужения б. царь христосовался со всеми конвойными солдатами и караульными офицерами, о том, как в Царское Село приезжал А. Ф. Керенский. Дополнительные подробности сообщит нам председатель следственной комиссии Врем. Правительства А. Ф. Романов и дочь лейб-медика Т. Л. Мельник-Боткина.

- Вы знаете, - мне удалось провести отмену смертной казни, - горделиво заявляет Николаю приехавший проверить конвой Керенский.

- Как жаль, что у меня не было такого министра, который бы говорил мне всю правду, - говорит Николай после отъезда Керенского.

Ошибаются оба одинаково.

П. Жильяр - француз; ему не понять многого из того, что творилось вокруг него.

Разве может этот сын республиканской Франции полностью и до конца оценить хотя бы такого рода удивительный штришок, рассказанный в его книге:

“В эти дни Государь и дети отправлялись тайком в караульное помещение и играли в шашки с солдатами”.

П. Жильяр вырос в стране, где любой шофер или консьерж чувствует себя гражданином в той же мере, как и Клемансо, где торговка яблоками для всех окружающих столь же бесспорная madame, как и жена президента, тааате Мильеран.

Но мы то, мы, современники, мы, благополучные россияне, помнящие всю глубину пропасти, отделявшей от мужика и солдата любого барина, не только царя, но и всякого земского начальника или штабс-капитана, мы, помнящие ту небывалую, воистину сумасшедшую, сверхчеловеческую высоту, на которой пребывал всю жизнь “самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и прочее, и прочее”, мы по особому воспринимаем такие вот детали, как тайная игра б. царя в шашки с конвойными солдатами.

Как жаль, что П. Жильяр, б. воспитатель цесаревича, все время живший вместе с царем и его семьей, не рассказал о подробностях этой партии в шашки. Неужели сам царь приготовлял тайком в уголке эти арестантские шашки из мякиша, из белого и черного хлеба? Сам ли б. царь или престарелый барон Фредерикс, б. министр двора, тайно разлиновал крышку от шляпной коробки и зачертил углем квадратики шашечной доски? Хорошо ли играл в шашки б. царь, оказался ли сильнее своих партнеров этот недавний повелитель жизни и судьбы ста семидесяти миллионов?

Всего этого П. Жильяр не рассказывает. “Большинство дат было хорошо расположено к царской семье и особенно к детям, - сообщает он о днях заключения в Тобольске. - Великие княжны расспрашивали солдат об их семьях, деревнях. Маленький Алексей, который будто бы оставался Для них “наследником”, тоже покорил их сердца, и они всячески старались сделать ему удовольствие и доставить еыу развлечение”. Досуги жизни были использованы на постановку любительских спектаклей, водевилей, в том числе и Чеховского “Медведя”. Рассчитывал ли Антон Павлович на таких исполнителей его пьесы?

В те дни, когда б. государь и дети отправлялись тайком в караульное помещение и разговаривали или играли в шашки с солдатами, “ни разу ни один из солдат не проявил ни малейшей вольности в обращении”, свидетельствует П. Жильяр.

Однажды Государя и детей застал в караульной комиссар Панкратов, который в изумлении остановился на пороге, наблюдая сквозь очки это неожиданное зрелище: б. государя, играющего в шашки с конвойными. “Видя его недоумение, Государь сделал ему знак присесть к столу. Но комиссар чувствовал себя, очевидно, не на своем месте; он пробормотал несколько невнятных слов и, повернувшись на каблуках,, удалился в полном смущении”.

Ах, фанцузу П. Жильяру никак не понять значения нарисованной им заурядной бытовой картины. Он, П. Жильяр, не знает, например, прошлого этого комиссара Временного Правительства, Панкратова. А оно любопытно. Это шлиссельбуржец Панкратов. Еще юношей, в 19 лет, он попал в тюрьму и так как кроме хранения литературы и недозволенной типографии в обвинительном акте оказалось еще и убийство жандарма, то Панкратов, как попал в 19 лет в шлиссельбургскую крепость, так всю жизнь до самых дней революции и не знал воли. 15 лет в одиночной камере Шлиссельбурга и 12 лет ссылки в Якутской области - вот стаж этого человека, приведший его в дни революции на пост комиссара Временного Правительства.

П. Жильяр не знает даже и прошлого Панкратова. Откуда ему знать, что в близком будущем, после описанной гм сцены переведенного на другую должность Панкратова разорвут на части такие же добродушные солдаты, какие, по описанию П. Жильяра, Деликатно разговаривали с б. великими княжнами и старались развеселить б. цесаревича. Впрочем, такие же добродушные солдаты - суровы пути революции! - пристрелили и прикололи штыками и своего партнера по шашкам - царя и цесаревича, и великих книжен, и доктора, и оставшуюся при царе свиту.

Странно и неожиданно кончилась эта партия в шашки, разыгранная на Руси в наши дни!

Т. Мельник-Боткина в отличие от П. Жильяра не ограничивается одними бытовыми штрихами из жизни б. царя в его заключении.

Она рассказывает нам еще и о том, что делали в те дни монархисты для спасения “своего царя”.

Многочисленные мемуары и воспоминания о днях революции не давали до сих пор никакого ответа на этот вопрос. Казалось, как будто в дни февральской революции сразу исчезла на несколько лет порода монархистов в России, как будто и не было черносотенцев на Руси, не было любимцев и баловней царского режима, от нижних чинов охраны до свитских генералов и адъютантов …

Алые банты сразу же прикрыли собой в те дни значки “союза русского народа”.

Только и было, что покончил с собой после революции старый герой охранки Зубатов, да еще отказался присягать Временному Правительству и ушел в отставку граф Келлер (впоследствии изменивший своим монархическим принципам и поступивший на службу к гетману Скоропадскому). Да еще отказался от сношений с миром генерал П. И. Мищенко; поселившийся в Темир-Хан-Шуре старый генерал безвыходно проводил дни у себя дома в полной генеральской форме, с георгиевскими крестами на груди. В первый же раз, когда в большевистские дни к нему явились с обыском и потребовали от него снятия погон, старый генерал застрелился.

Зубатов, граф Келлер, ген. Мищенко… Не длинен оказался этот список рыцарей белой лилии на Руси. И сколько ни появлялось новых мемуаров о революции, так и не найти было ни одного указания на то, что делали, что пытались делать монархисты в те дни, пока был жив их обожаемый монарх.

Неужели ни одного человека, готового на жертвы, так и не нашлось среди монархистов всея России?

Только теперь изданная в Белграде книга Т. Мельник-Боткиной “Воспоминания о царской семье” дала много новых любопытных материалов по этому вопросу.