Илья Василевский - Николай II

Нет и не может быть в наши дни личной злобы и ненависти к покойному Николаю.

Пряжка от подтяжек и четыре планшетки от дамского корсета в куче золы - вот все, что по данным Колчаковско-го следствия осталось от убитого царя и его семьи. О личной жизни и царской деятельности Николая в наши дни можно говорить только спокойно и беспристрастно. К каким же выводам приводит нас исследование творчества этого покойного автора?

Талантливость почти всегда односторонняя. Александр Блок писал хорошие стихи, но из него, надо думать, выработался бы очень скверный архитектор. С. Ю. Витте был незаурядной величиной в области финансовой, но из него получился бы отвратительный композитор. Скрябин не справился бы с должностью банковского бухгалтера. Талантливость - в большинстве случаев односторонняя. Но бездарность всегда многогранна. Бездарный человек - бездарен во всем, за что бы он ни взялся. Николай II - никто не обязан быть гением! - был глубоко и трагически бездарен. Отсюда та роковая черта неудачничества, какой отмечены все его личные и государственные шаги. Ходынка, японская война, 9-е января, “союз русского народа”, военная деятельность, внутренняя политика - все отмечено одной печатью. И были бездарны все сановники и министры, и была бездарна вся история страны, и сама страна. И что же было делать, если при Дворе был всего один талантливый человек, да и то Распутин, если по всей России нельзя было найти ни одного не ворующего при става, ни одного не ломающего ребер урядника! Если Россия страна самого лучшего в мире балета, самой проникновенной в мире литературы - так и оставалась все же самой нищей, самой грязной, самой несчастной в Европе страной. И русский земледелец не умел обрабатывать землю, и русский рабочий не умел и не любил работать, и русский интеллигент был “чеховский” и ноющий. И когда в Пастеровском институте, в Париже для опытов нужны были насекомые, распространители тифа, их неизменно выписывали именно из России.

А когда страна дожила, наконец, до дней освобождения от Романовых, слова “Великая и Бескровная” сделались сразу же насмешкой, и восстали нее друг на друга, и стали без счета убивать один другого: красные, белые, зеленые. И вместо светлого праздника свободы пришли годы кровавой толчеи, годы Чека и контрразведки, годы взаимных попреков в предательстве и всяческой эмигрантщины.

Политика Николая II была очень плохая, жестокая и самоубийственная политика. Но многотерпелив народ русский. Думается, не по этой причине сбросили Николая темные массы народные. Не за политику, а за неудачничество, за войну, за воспрещение водки, за дороговизну, за нескладицу, за убогую жизнь желали мстить восставшие толпы.

Николай II - это был Епиходов. “22 несчастья” неустанно преследовали его. Это был Антон Горемыка на троне.

И возле этого Антона Горемыки бок о бок, рядом с ним оказался вдобавок Григорий Распутин.

История - груба и примитивна. Она судит по фактам и бухгалтерским итогам. Но психология должна быть тоньше, должна судить еще и по возможностям и считаться с характерами.

Факт - бездарен, как воронье карканье. Он не знает четвертого измерения, не знает символов. Факты зависят от случайностей, от насморка Наполеона в день Ватерлоо, от состояния желудка Кутузова в дни Бородина. Факт - это та телега, колесо которой сломало голову открывшего радий Кюри. Факт - это угар, от которого умер Золя.

Психология должна быть шире, свободнее, умнее, человечнее.

Николай II и отчасти” Григорий Распутин - вот два главных психологических типа, какие останавливают внимание. Есть в русской истории, быть может, только два так резко очерченных и противоположных типа: Стенька Разин и Антон Горемыка.

Антон Горемыка - это, конечно, Николай II. Но этим тем тема только намечается. Антон Горемыка - это еще Антон Чехов, Александр Керенский, Павел Милюков… ” Интеллигент российский -это, конечно, всегда Антон Горемыка. Он сутул и близорук, на носу у него пенсне. После третьей рюмки он поет и кается: “Федька-великодушный, прости меня”, “Не тебе кланяюсь, а страданию твоему кланяюсь”. История не любит интеллигента.

Антон Горемыка - неудачник. Если судьба пошлет ему кусок хлеба с маслом, этот бутерброд, неизвестно почему, падает из его рук, и падает обязательно маслом вниз. Так именно, маслом вниз упал бутерброд самодержавия из дырявых рук Николая.

Антон Горемыка - конфузлив. Он часто извиняется, без всякой видимой причины, как будто за то, что он живет на свете.

Во всей книге о Николае мы встретили только одного человека типа Стеньки Разина. Это Распутин. Этот прет напролом. Он нагл и самоуверен и ему не в чем извиняться и раскаиваться. Он - стихия. Пляшет ли Распутин в кабаке или молится в монастыре, геройствует или дезертирствует, спасает из огня кошку или разбивает череп ребенку - он всегда целен.

Антон Горемыка - это Николай II и Керенский, это Чехов и вообще интеллигент.

Распутин - это в идее Стенька Разин, Екатерина, Лев Толстой, Пугачев, Достоевский, Петр Великий.

Какой будет третья Россия? Россией Антона Горемыки или Россией Стеньки Разина?

“Распутин вызвал революцию”, - говорят часто. Нет, это гораздо шире! Дело не в том, что народ не прощал царю Распутина. Он простил бы, если б царь был Распутиным. (Стоит представить себе Распутина при дворе Петра Великого или даже Александра III и это будет ясно). Но царь был Антон Горемыка, и именно этого не простил русский народ, не простила история.

Антон Горемыка - это не только тот интеллигент, какой попытался в свое время путем саботажа бороться со стихией революции и так дорого заплатил за эту попытку. Антон Горемыка- это еще и тот мужик, который за сотню лет сидения на земле так и не научился земледелию. Тут бы трактор, а он сохой-матушкой, как тысячу лет назад, ковыряется.

Это его, Антона Горемыку, били по морде урядники, из него выколачивали недоимки и гноили его в тюрьмах, и “легким манием руки” гнали его на убой во время войны.

“Стонет он по тюрьмам, по острогам, в рудниках, в беспросветной глуши…” - это про него. Это он создал песню, подобную стону и над его гробом, даже если он умирал от дизентерии или под колесами трамвая, было модно петь: “Вы жертвою пали в борьбе роковой…”

Он - материал истории, пушечное мясо, святая скотина. Его пейзаж - левитановский, его литература - чеховская. Он не видит поступи истории и чувствует лишь ее неудобства.

Он жив и ныне. Когда в царские дни его приговаривали к розгам, он шел сечься и покорно раздевался и ложился. Когда в дни Чека его ставят к стенке, он покорно раздевается и становится.

Распутин груб. Он - хам, но он - живой человек. Он сам машет нагайкой, но под удары нагайки он не полезет н покорно раздеваться не станет. Распутин может быть убийцей, но он не будет бессловесной жертвой.