Андреа Дворкин - Порнография и гражданские права

Использование поверхностных аналогий просто нелепо, как в отношении порнографии, так и Израиля. Справедливо будет сказать, что есть достаточно проблем, которые можно обрисовать в общих чертах — аргументами за и против — и при этом будет казаться, что на одной стороне странное многообразие людей. Поддержка Израиля — один из таких вопросов, борьба с порнографией — другой. Но так поступали только с теми из нас, кто борется с порнографией с феминистской позиции радикального равенства. Нам пришлось постараться выжить в среде, пропитанной интеллектуальной ложью такого рода и политической клеветой. Мы вовсе не ожидали, что феминистские СМИ попадутся на эту пропагандистскую ерунду, но так и случилось, и она повторялась на протяжении нескольких лет. Мы вовсе не ждали, что левые опустятся на такой низкий уровень интеллектуального упадка, но так и случилось — по-видимому, без задних мыслей и сожалений. Итоговой целью было уничтожение наших политических идентичностей. Женщины, конечно, привыкли к тому, что их стирают из политического диалога и истории — но не к тому, что это делают называющие себя «феминистками».

Двойные стандарты жили и процветали и тогда, когда у феминисток, боровшихся с порнографией, потребовали замолчать ради защиты свободы слова. Опять же, с самого начала, до того, как феминистки создали или подписались под какими-либо юридическими стратегиями против порнографии, нам неоднократно говорили, что все наши слова и действия против порнографии подвергнут опасности свободу слова. К примеру, когда мы протестовали против фильма «Снафф» в Нью-Йорке в феврале 1976 года, один стойкий приверженец гражданских свобод написал в своей газетной колонке, что нам стоит прекратить пикетировать фильм, поскольку наши пикеты угрожают свободе слова. Он объяснял это тем, что в ответ на пикеты управляющий кинотеатра может решить не показывать «Снафф». Такую опасность создавали наши пикеты. Пикетирование, конечно, в чистом виде выражение свободы слова. Сама идея свободы слова в том, что кто-нибудь может поменять свое мнение и поведение. По крайней мере, такова идея пикетирования. Его «слово» обычно не дружелюбное и угодливое. Обычно его «слово» направлено против происходящего и требует результатов. Этот борец за гражданские права полагал, что показ «Снаффа» был жизненно важен для свободы слова, а наши пикеты — нет. На протяжении лет в газетных статьях, на редакционных полосах, в дебатах нам говорили, обычно с вежливым снисхождением, порой в благочестивой ярости, что мы подвергаем опасности свободу воли, говоря о порнографии — то есть вставая к ней в политическую оппозицию. Репортеру New York Times главный редактор сообщил, что New York Times больше не будет публиковать новости о феминистской политической оппозиции порнографии. Это произошло в 1978 году, после того, как репортер опубликовал отличный новостной репортаж, где объективно описывалась масштабная конференция на тему порнографии на юридическом факультете университета Нью-Йорка. Главный редактор заявил, что такие новости настраивали против порнографии, что угрожало первой поправке. В самой New York Times разместили передовую статью с осуждением феминисток, упомянутых в репортаже, и нашу позицию охарактеризовали как «крикливую» и «истеричную». Новостные репортажи на долгие годы исчезли с этих страниц. Когда такие новости невозможно было подавить, их искажали против нас. Феминисткам-авторкам, писавшим о порнографии, неоднократно сообщали, что такие книги не опубликуют, поскольку они угрожают правам, данным первой поправкой. Издатели журналов отвергали многочисленные статьи феминисток против порнографии по тем же причинам — якобы их публикация несет угрозу первой поправке. Те же люди, которые говорят, что порнографов надо защищать, поскольку все должно публиковаться и защищаться, первыми же говорят, что работы феминисток по борьбе с порнографией нельзя публиковать — ради защиты свободы слова.

Феминистским вариантом такой вредоносной чуши было требование представлять про-порнографическую сторону при каждом обсуждении антипорнографической политики, в публикациях или устных дискуссиях. Существуют фем-активистки пролайф, но никто в женском движении не настаивала на том, чтобы предоставлять им равное количество времени, не говоря уже о том, чтобы они высказывались каждый раз, когда обсуждается политика прочойс. Эти феминистские группы «права на жизнь» по факту начали как радикальные левые в ненасильственном движении. Сейчас также существуют феминистки с политически умеренными взглядами и убеждениями пролайф, и в то же время они за поправку о равных правах, как и за остальную феминистскую программу. Их участие в феминистских мероприятиях не просто не требуется — их даже на порог не пускают. Только в вопросе порнографии те, кто поддерживает порноиндустрию во имя того, что называют феминизмом, обязаны высказываться каждый раз, когда говорят те, кто выступает против нее. Поскольку порнография — это квинтэссенция ненависти к женщинам, связанная в женском опыте с изнасилованием, побоями, инцестом и принуждением к проституции, невозможно понять, как же возникла такая моральная и политическая обязанность — давать так называемым феминисткам высказываться в защиту порнографии. Это можно понимать только как феминистский вариант требования замолчать.

Мейнстрим говорит — замолчите ради свободы слова. Феминистки говорят — замолчите, потому что если будете говорить, то мы заставим других женщин, которые называют себя феминистками, защищать такую эксплуатацию. Так мы сведем на нет ваши слова. Мы не поступаем так больше ни с кем из выступающих за права женщин, но с вами поступим, потому что хотим, чтобы вы замолчали. Нам от вас нехорошо. Мы не можем противостоять порнографам. Они слишком гадкие, слишком реальные и слишком сильные. Мы хотим воспевать женщин. Мы не хотим признать, насколько мы бессильны перед организованной, коммерческой мужской жестокостью. Нам и так было трудно сталкиваться с изнасилованиями, инцестом и избиениями. Так что у нас есть вот эти женщины, которые говорят, что они феминистки, но с радостью называют себя «девочками», они хотят, чтобы мы радовались сексу и говорят, что порнография — это просто часть освобожденного секса, а если они так говорят, значит, для них так и есть, а вы неправы даже в том, что порнография вредит женщинам, потому что она не всем женщинам вредит (не вредит же этим «девочкам»-женщинам), и если мы будем их слушать, то не придется слушать вас — то есть замолчите уже.

И это — печальное следствие еще одного двойного стандарта. Большое число феминисток внимательно и уважительно слушали женщин, обличавших изнасилования, инцест и побои, но не так много феминисток внимательно и уважительно слушали женщин, которых эксплуатировали в порнографии или же насиловали, мучили и подвергали жестокому обращению из-за нее.