Эрнест Буйвид - Латвийский путь: к новому кризису (Сборник статей)

Картина трехсотлетней давности. А за свои гектары, которые не используются, получают компенсацию. Их премируют из фондов ЕС за то, что они на своей земле ничего не сеют и не создают конкуренции европейским крестьянам. Вот сейчас Служба поддержки села (какое красивое название поддерживает в крестьянах терпение ничего не делать на своей земле!) начала выплату очередной такой компенсации по 220 евро на человека выходит.

Лучше всего ситуацию в нашем сельскохозяйственном секторе показывает его энергопотребление это самый интегральный параметр, который охватывает всё, вплоть до тех глубинных хуторов, у которых ветер давно повалил столбы, оборвал электролинию, и они теперь сидят без света нет денег на восстановление.

Вот энергопотребление всего нашего сельскохозяйственного сектора в натуральных единицах энергии Гига/ Ватт/Часах (ГВТч). Инфляция на них не влияет и сюда включены все виды энергии и топлива. В 1990 году было 6926 ГВТч, в 2006 году осталось 1293 ГВТч. Всего 18,7 % сохранилось, в 5,4 % меньше. Это размер того труда, который сейчас востребован в сельском хозяйстве. Пособие в 220 латов на человека в этом ничего не меняет.

Труд, о котором говорил К.Ульманис, уже не требуется. «Колыбель народа» разваливается. В такой ситуации следующего поколения там, на хуторах, не будет, они окажутся в Ирландии, а может, в Германии. Что делать?

Опыт К.Ульманиса.

Такая картина уже встречалась в недалёком прошлом, в начале тридцатых годов, во время экономического кризиса. Тогда кризис уничтожил рынок сельхозпродуктов у безработных в городах не было денег на это, а иностранные рынки для крестьянства не доступны. В этих условиях президент Ульманис создал целый ряд государственных акционерных обществ, в сельском хозяйстве: «Векопа ekspots», «Sviesta un siera eksports», «Latvijas centrālais sēklu eksports», «Adu un vilnas centrale» («Экспорт бекона», «Экспорт масла и сыра», «Центральный латвийский экспорт семян», «Центр кожи и шерсти»), которые закупали продукцию крестьянских хозяйств, формировали крупные экспортные партии и экспортировали их в Европу

Такой латвийский аналог существовавших в то время в СССР государственных внешнеторговых объединений. Они оказались очень успешными, в Европе в это время всё было вложено в пушки (Пушки вместо масла!) и требовалось много масла, сыра и бекона. И ульмановские государственные Акционерные Общества вывели продукцию латвийских земледельцев на рынок Германии, спасли латвийское сельское хозяйство от полного развала и помогли пережить кризис. Голодных маршей, как в США в это время, в Латвии не было.

Сейчас ситуация несколько другая, хотя экономический кризис опять тут как тут. Обычных сельскохозяйственных продуктов в Европе достаточно, субсидирование европейских крестьян в четыре раза выше, чем наших, конкурировать с этим трудно. И Ульманнса, который собирал под крышей государственных объединений крестьянские продукты, нет.

Поэтому мы едим картошку из Дании, редиску из Голландии, яблоки из Польши, сметану и творог из Литвы. Они все впереди нас нам не по зубам. Это проблема государства: в сельском хозяйстве занято 12 % населения, а производят они всего 4 % ВВП. В три раза меньше, чем в среднем по стране, соответственно и зарабатывают.

Умерла сахарная промышленность, а с ней и выращивание сахарной свеклы.' Умерла естественным путем неконкурентоспособна. Наша урожайность сахарной свёклы находилась на самом низком уровне в ЕС. У нас она была 367 центнеров с гектара, и не каждый год. Бывало и значительно меньше, а средняя по ЕС 591 центнер, почти в два раза больше.

Даже рядом, в Польше урожайность свёклы 428 центнеров, не говоря уже о Франции, где урожайность 802 центнера с гектара, в 2,2 раза больше. Соответственно этому получалась и себестоимость сахара. Нет смысла производить сахар там, где сахарная свёкла не родится. И когда ЕС решил снизить субсидируемые цены сахара на 36 %, это поставило крест на нашей сахарной промышленности, 550 товарных (большая редкость в Латвии!) крестьянских хозяйств, выращивавших свеклу, остались не у дел.

А впереди ещё смерть рыболовства, которое умирает и протянет ещё 5–7 лет. Депрессивное крестьянство это сейчас самая острая проблема государства, которую надо решать немедленно, и вспомнить опыт К. Ульманнса.

Надо дать работу земледельцам. Мы должны для наших земледельцев найти нишу, где конкуренция не столь острая, и где наши, слабые пока земледельцы могут укорениться. И создать условия, чтобы земледельцы стали её заполнять. Иначе по нашим полям будут бродить грустные страусы со своими хозяевами в национальных одеждах и размышлять, почему опять туристы не едут фотографироваться с ними и угощать их чипсами.

Где наша ниша?

Наша ниша может быть только там. где пока нет жесткой конкуренции, мы для неё слишком наивны. Там, где пока ощущается дефицит. Сегодняшний мировой дефицит горючее: нефть, газ, бензин, солярка. Запасы нефти сокращаются, а потребление её растёт. Крупнейшие государства мира Китай и Индия развиваются взрывообразно, стремительно увеличивая потребность в горючем. Конкуренции в производстве горючего нет. цены растут.

Становится востребованным производимое из биомассы биогорючее, из-за высоких цен на нефть оно стало конкурентоспособным. Вот производство биогорючего и есть наша ниша, в неё надо успеть влезть, пока она не заполнилась. Сейчас она растёт. Еврокомиссия определила, что к 2020 году биогорючее должно составлять не менее 10 % потребляемого горючего и для его производства должно использоваться до четверти всех обрабатываемых земель Европы. Это огромные цифры.

Мы обладаем главным необходимым ресурсом землёй, притом свободной, не засеваемой и не используемой. Площадь земель, пригодных для пахоты, которые в своё время распахивались, составляет около 2 миллионов гектаров. Согласно переписи 2001 года сейчас распахивается и используется всего 844 тысячи, всего 42 %. Около I 150 тысяч га пахотной земли не используется, вот наш резерв, для разворачивания производства сырья для биогорючего. Таких пустых площадей нет ни у кого.

За 16 лет эта земля сильно деградировала, заросла кустарником, мелиорационные системы засорились и требуют ремонта, её необходимо рекультивировать. Всё это предстоит исправить. Но для успеха, за это дело должно взяться всё государство, как это было сделано при Ульманисе. Проблема общегосударственная.

Ресурсы, которыми мы уже обладаем.

Самый главный ресурс, практически свободная земля. Её у нас около 1.15 миллиона гектаров. Это значит, что не снижая производства остальной сельскохозяйственной продукции, при теперешней урожайности рапса у нас 19 центнеров с гектара, и существующем требовании четырёхлетнего севооборота, мы можем произвести на этой брошенной земле около 0,5 миллиона тонн рапса. А если мы оживим своё сельское хозяйство, обеспечим его нормальной агротехникой и удобрениями, то можем повысить урожайность в 1,5 раза, это будет всего 70 % от урожайности в Германии. То есть, мы будем получать 0,75 миллиона тонн рапса в год. И, выполняя требования севооборота, чередуя рапс с зерновыми культурами ещё, с тех же площадей, получим 2 миллиона тонн зерновых в год. Всё это не входит в сегодняшний баланс производства в сельском хозяйстве и может быть направлено на производство биогорючего. Просто больше некуда.