Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Черчилль – признанный «мастер объяснять». Пусть кто хочет, верит его объяснениям. У меня сложилось иное мнение, которым я поделился с читателем.

Как ни ненавидел Черчилль коммунизм и большевиков, а ненависть к русским и к исторической России с одной стороны и любовь к евреям с другой стороны оказались сильнее. Ради разрушения Российской империи он «простил» евреям даже оголтелый большевизм и весь последующий кошмар советской власти. Спасая коммунистический еврейский правящий этнокласс, он оставил без поддержки Белое движение и тем обрек русский народ на крестные муки. А в перспективе на уничтожение, поскольку русские должны были послужить лишь топливом для локомотива мировой революции, о которой грезили еврейские революционеры от самого Карла Маркса до каких-нибудь местечковых террористов.

Однако наша история шла своим путем, и то государство-химера, где на теле одного народа сидела голова другого, естественным ходом событий постепенно преобразовывалось на исконных русских началах под самодержавием Сталина. Который, во-первых, зажал в железные тиски вырвавшегося было джинна раскрестьянивания и провел за его счет индустриализацию, урбанизацию и милитаризацию (проведет и победу в Великой Отечественной войне). Во-вторых, начиная с середины 1930-х годов, Сталин осуществил форсированную национально-патриотическую русификацию СССР, во многом вернув русскому народу его историю и культуру [372]. В-третьих, он сломал хребет всей ленинской еврейской банде, «схватившей, – по выражению Черчилля, – русский народ за волосы» в 1917 году – «верным ленинцам», «старой ленинской гвардии». Одновременно, однако, Сталин перенес центр тяжести международной политики СССР на подрывную деятельность Коминтерна, который превратился в головную боль европейских государств (отчасти и США).

Европа, тем временем, продолжала развиваться в том направлении, которое однажды уже привело к мировой войне. Два центра – англо-французский (наследник Антанты) и германо-австрийский союзы – разделялись многочисленными противоречиями, но при этом объединялись ненавистью к сталинской России, неожиданным и неприятным для них образом воскресавшей из революционного пепла и наращивавшей новую мощь.

Как известно, Антанта в конце концов победила Германию в 1919 году и без России. Она воспользовалась также счастливой возможностью максимально раздробить и ослабить Россию. Пределом ее достижений, помимо вульгарного грабежа, оказалось создание вокруг Советской России «санитарного кордона» из Польши, Прибалтики и Финляндии. Но с течением лет на первый план стала выходить борьба с Коминтерном и мировой революцией, а значит – с большевистской Россией. К тому же после расправы Сталина с «верными ленинцами» и «троцкистами», после репрессий 1937–1939 годов Советский Союз утратил ту определяющую характеристику юдократии, которая одна лишь искупала его существование в глазах мирового еврейства и, само собой, Уинстона Черчилля [373].

Пожалели ли Черчилль, Ллойд Джордж, Бальфур и другие политиканы о том, что не достигли в свое время главной цели и не «удушили большевизм в колыбели»? Думаю, да, и не раз. Но теперь усилия британской политики уже направлялись на то, чтобы столкнуть Германию с СССР в надежде, что «одна гадина сожрет другую», а уж англосаксы своими силами добьют оставшуюся, ослабленную войной. Близким образом смотрели на вещи и в Америке.

Здесь не место рассуждать о том, как и почему не состоялся этот план в той мере, в какой этого хотелось его авторам. Отчасти о том рассказано выше в главах, посвященных роли Черчилля во Второй мировой войне. Конечно, колоссальные жертвы, понесенные Советским Союзом, не шли ни в какое сравнение с теми, что понесли англосаксонские государства. Достаточно вспомнить только о том, что невозвратные людские потери составили у Англии и США на двоих всего-навсего 800 тыс. человек, в то время как СССР потерял 27 миллионов. И это не считая нерожденных детей, разрушенных тысяч исторических городов и промышленности, гигантских материальных и культурных потерь, немалого долга по ленд-лизу и прочего. Казалось бы, самое время было нанести добивающий удар по русским, чтобы раз навсегда изменить политическую карту мира!

Как мы увидим ниже, именно этот соблазн мучил Черчилля, не давал ему спокойно спать. Но… К концу войны Советский Союз, окрепший в смертельной буре, несмотря на ужасные жертвы, располагал отмобилизованной победоносной армией такой несокрушимой силы (и продемонстрировал эту силу не только в Германии, но затем и в Маньчжурии), что Трумэн не решился последовать советам подстрекателя.

Однако поскольку наш герой – Черчилль, то есть смысл подробнее остановиться на его отношении к России (пусть в облике СССР). Нам важно понять, что будь то Россия царская, будь то Россия белая, будь то Россия красная, будь то Россия – союзник в роковой войне, Черчилль равно ненавидел ее и желал ей гибели.

Объявив войну Германии (под бешеным нажимом и по интриге Черчилля), Англия оказала очень большую услугу СССР. Ибо война наша с Германией состоялась бы в любом случае: Гитлер не имел обыкновения отступать от своих планов. Но тогда ему не пришлось бы воевать на два фронта, он сконцентрировал бы все усилия на нас. А Англия еще бы и поживилась за наш счет.

Столкнув Англию в войну с рейхом, о причинах чего рассказано выше, Черчилль нанес ей непоправимый, ни с чем не сравнимый ущерб, а нас выручил. Для СССР это была счастливая неожиданность! Но, как мы знаем, Черчилль, ведя свою игру, руководствовался вовсе не русскими интересами, так что благодарить его нам не следует. Тем более что потом он «исправился», развязав еще и Третью мировую (Холодную) войну, на сей раз уже конкретно против нас.

Чем ближе был конец Второй мировой войны, чем очевиднее вырисовывалась грядущая плачевная участь Германии и славное будущее могучего СССР, тем больше росла русофобия Черчилля, тем активнее разрабатывал он направленные против нас планы.

Прежде всего Черчилль целенаправленно вел политику «устрашения Сталина», чему должны были, в частности, служить ковровые бомбардировки немецких городов, производимые объединенными усилиями английского и американского воздушного флота. Довольно беспомощные на земле, в сухопутной войне англосаксы демонстрировали свое внушительное превосходство в воздухе, чтобы произвести впечатление на Советы, заставить нас быть более уступчивыми, в том числе в главном – в послевоенной дележке территорий и добычи и вообще в организации новой Европы. Кроме того, эти чудовищные в своей бессмысленной жестокости удары должны были показать «выдающуюся роль» союзников в разгроме вермахта, в завершении Второй мировой войны. А также превратить ту часть Германии, что предназначалась во владение или под опеку Советского Союза, в выжженую землю.