Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

В мгновение ока мы уже выехали в залив, несясь с головокружительной скоростью по льду, с которого недавними вихрями смело почти весь снег. Полдюйма смерзшегося снежного покрова едва давали лошади возможность не скользить на льду. Дважды наши сани опрокидывались, врезавшись в снежную гряду. Когда мы снова двинулись в путь, полозья визжали, словно лесопилка. Возница тоже заметил это, он хорошо понимал, что нас могут услышать с берега, до которого была всего пара миль; но его крепенькую лошаденку, взбодренную свежим морозным воздухом, было трудно удержать.

В нескольких милях от Петрограда, на острове в Финском заливе, стоит знаменитая крепость Кронштадт, одна из самых неприступных в мире. Прожекторы крепости время от времени пробегали по ледяной полосе, отделявшей крепость от северного берега. Переход через эту узкую полосу был решающим этапом нашего путешествия. Миновав Кронштадт, мы окажемся в финских водах и в безопасности.

Чтобы не попасться под луч прожектора, финн подъехал на расстояние мили к материку, полозья свистели и визжали, как пила. Когда мы въехали в теснину, ослепительный луч света пронесся над горизонтом со стороны крепости, на миг осветив нас на своем пути; но мы были достаточно близко к берегу, чтобы показаться всего лишь черным пятнышком на льду.

А может быть, даже слишком близко? Казалось, что темная полоса леса всего в двух шагах! Вот-вот можно будет различить отдельные деревья. Проклятье! Какой же шум поднимают наши сани!

— Дружище, вы не могли бы гнать потише?

— Да, но именно это место надо проехать как можно быстрее!

Мы пересекали линию Лисьего Носа — мыса, выдающегося в море в самой узкой части пролива. Снова из крепости вырвался луч света, озарив, словно вспышка молнии, деревянный пирс и избы Лисьего Носа. Но мы уже миновали мыс. По мере того как мы снова удалялись в открытое море, он быстро отступал в темноту.

Сев прямо на куче сена, я не отрывал глаз от удаляющегося мыса. Мы были почти в миле от него, и глаз уже не мог четко различать деталей. Но мой взгляд все еще был прикован к скалистому мысу.

Вон те камни… они движутся? Я напряженно вглядывался во тьму, мои глаза не отрывались от черного мыса!

Камни? Деревья? Или… или…

Я вскочил на ноги и изо всех сил затряс финна за плечи.

— Черт возьми! Гони что есть мочи — за нами погоня!

Со стороны Лисьего Носа выехала группа всадников — человек пять или шесть. Возница вскрикнул, подхлестнул лошадь, сани рванулись вперед, и погоня началась всерьез.

— Десять тысяч марок, если мы оторвемся! — крикнул я финну в ухо.

Какое-то время у нас была хорошая фора, но в темноте невозможно было понять, растет или сокращается расстояние между нами и преследователями. Возница издавал какие-то стонущие звуки, он сильно натягивал поводья, и сани дергались так, что я едва мог держаться на ногах.

Потом я увидел, что нас догоняют, и догоняют быстро! Движущиеся точки превратились в фигуры, несущиеся во весь опор. Внезапно что-то вспыхнуло, раздался треск, затем еще и еще. Стреляли из карабинов, против которых пистолет был бесполезен. Я пригрозил вознице револьвером, если он не оторвется от них, но тут же пуля, просвистевшая прямо над моим ухом, заставила меня камнем упасть на сено.

В этот момент сани рывком развернулись. У возницы явно было что-то не то с вожжами, они, по-видимому, запутались в оглоблях, и, прежде чем я сообразил, что происходит, лошадь упала, сани крутанулись и резко остановились.

В такие моменты некогда долго раздумывать. За кем первым делом бросятся красногвардейцы — за беглецом? Нет, если есть шанс поживиться. А в санях наверняка найдется какая-нибудь добыча.

Я ужом сполз с саней и бросился в сторону берега. Двигаться было трудно, так как на льду встречались большие участки угольно-черного цвета, откуда ветром сдуло все до последней снежинки и оставило скользкую, как стекло, гладь. Падая, я вытащил из кармана сверток в темно-коричневой бумаге с картами и документами, которые в случае обнаружения гарантировали мне моментальный расстрел без всяких проволочек, и приготовился отшвырнуть его как можно дальше.

Если меня поймают, я могу назваться контрабандистом. Казалось, спасение уже невозможно! Оглянувшись, я увидел группу людей возле саней. Красные спешились и обыскивали возницу; через минуту они снова бросятся в погоню и сразу же заметят, как я убегаю по льду.

И тут меня осенило.

На льду в тех местах, где смело весь снег, образовались огромные чернильные пятна. На мне была темная одежда. Я кинулся на середину большого черного пятна и посмотрел на свои ботинки. Их было не видно!

В любом случае добраться до берега я бы не смог, так что это был мой единственный шанс. Отбросив пакет на нескольких ярдов от себя, где я мог легко его найти, я плашмя упал на черный лед и лежал не шевелясь, молясь, чтобы меня не заметили.

Я недолго пролежал, прежде чем услыхал приближающийся топот копыт и голоса. Меня искали. Но всадники, как и я, убегая, старались не ступать на скользкие участки черного льда, а их, слава богу, было немало. Пока они скакали кругами, я был уверен, что кто-то из них обязательно наступит прямо на меня! Но в конце концов этого не случилось.

Мне казалось, что прошли часы и дни во тьме и холоде, прежде чем всадники вернулись к саням и, прихватив их, поехали восвояси. Но время измеряется не степенью надежды и отчаяния, а короткими секундами и минутами, и мои светящиеся часы показали мне, что было только половина второго ночи. Какая проза жизни — полвторого!

Неужели мрачные просторы замерзшего моря действительно безлюдны? Кронштадт смутно возвышался на горизонте, темная полоса леса лежала позади меня, и все было по-прежнему неподвижно, как мертвое, за исключением моря подо льдом, которое стонало и плескало, будто изнемогая под непомерной тяжестью огромной ледяной ноши.

Медленно и незаметно я стал подниматься, сперва на четвереньки, потом на колени и, наконец, в полный рост. Конные и сани исчезли, и я остался один. Только звезды мерцали, как бы говоря: «Все кончено! Чуть не попался, да? Но не попался же!»

Странную, должно быть, фигуру представлял я, когда, весь измученный, часов через семь или восемь побрел, спотыкаясь, вверх по крутому берегу с финской стороны. Этот долгий переход по льду был одним из самых трудных, которые мне приходилось когда-либо совершать: я скользил и падал чуть ли не на каждом шагу, пока не приноровился идти по льду. Однако, добравшись до покрытых снегом мест, я прибавил шагу и уверенно продвигался вперед. Один раз, когда я остановился передохнуть, я услышал, как прямо в мою сторону приближаются чьи-то шаги. Я заполз на середину черного пятна и повторил тот же маневр, который спас меня часом или двумя раньше, и залег без движения. Какой-то мужчина торопливо шагал в сторону Кронштадта со стороны Финляндии, прошел в полудюжине шагов от меня и ничего не заметил.