Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Трудно сказать, какая часть этих сведений действительно была получена из интервью Бёрнса. Инспектор мог узнать некоторые подробности из других источников, возможно, даже из газетных публикаций о Сицилии. Но его знания о деятельности современной Мафии в США были достаточно подробными, чтобы можно было предположить, что информация все-таки поступила из первых рук. Как он объяснял репортеру Times , существовали «две основные штаб-квартиры этого общества в стране: одна в этом городе, а другая – в Новом Орлеане». Две группы были связаны, так что «члены общества, совершившие тяжкое преступление в этом городе, могут найти убежище у друзей на юге, и наоборот». Мафиози Нью-Йорка также были достаточно хорошо организованы, чтобы уметь работать с ненадежными подельниками. Флаккомио был приговорен, когда выяснилось, что он передавал информацию властям. Обреченный на смерть знал об опасности, грозившей ему: за несколько дней до убийства он решил поговорить с тринадцатилетним сыном. Он объяснил, что тот унаследует семейный фруктовый магазин, если Флаккомио умрет, и просил мальчика позаботиться о сестре.

Откровения сотрудника полиции уровня Томаса Бёрнса имели высокую значимость. Газеты, опубликовавшие интервью, не видели причин ставить их под сомнение, и когда Винченцо Куартераро предстал перед судом в конце марта 1889 года, те же газеты опубликовали материалы под заголовком «Убийство под знаком Мафии». К несчастью для полиции, предание широкой огласке заявлений Бёрнса замаскировало существенные недочеты в деле, самым важным из которых было то, что против Куартераро не было реальных свидетельств, кроме заявлений друзей жертвы, которые сами являлись преступниками. Даже Джон Гофф, помощник окружного прокурора, представлявший в деле сторону обвинения, признал, что добиться обвинительного приговора будет нелегко. «Он утверждает, что если бы речь шла об обвинении в воровстве, то он рекомендовал бы отклонить обвинительное заключение на основании доказательств, но поскольку это убийство, он не станет брать на себя ответственность», – поясняла Times .

Гофф нашел одного свидетеля для дачи показаний о существовании Мафии: «Итальянец, приказ о смерти которого был дан за то, что он выдал сведения правительству… Его покрытая шрамами щека говорит о том, что была предпринята попытка привести приговор Мафии в исполнение». Со своей стороны Куартераро собрал внушительное количество показаний, как американцев, так и итальянцев, чтобы доказать, что в момент убийства он находился за много миль от места преступления. К тому же свидетельства Гоффа были предоставлены низшими слоями населения – «отбросами сицилийского общества», – которые не произвели должного впечатления ни на судью, ни на присяжных. Адвокат Куартераро открыто обвинил троих человек, которых Бёрнс поместил в тюрьму Тумс, в том, что они сами совершили убийство.

Вынесение в итоге оправдательного приговора сицилийцу не стало неожиданностью для тех, кто наблюдал за процессом, но, безусловно, явилось ударом для Бёрнса. Инспектор поставил на виновность Куартераро некоторую часть своего громадного авторитета, и вердикт присяжных обрек его на судорожные попытки откреститься от своих прежних заявлений. «Как класс, – сообщил инспектор New York Tribune , – итальянцы не представляют опасности для общества в этом городе». Большинство были законопослушными гражданами; «в Галерее негодяев нет портретов итальянских злодеев». Когда годом позже выстрелы в Хеннесси вернули Мафию на страницы новостей, Бёрнс заявил, что пусть сицилийские убийцы и сеют хаос на далеком Юге, но «никакой банде убийц, такой как Мафия, не позволено совершать убийства в Нью-Йорке».

Резкая смена курса инспектора Бёрнса стала важной вехой в истории Мафии. Великий детектив обладал таким авторитетом, который мог повлиять на нью-йоркских журналистов и нью-йоркское общественное мнение. Если бы Винченцо Куартераро был осужден, газеты доложили бы о триумфе Бёрнса и одобрили его приговор Мафии. Мысль о том, что члены братства жили в Нью-Йорке, могла бы быть принята обществом за год или даже более до того, как Джузеппе Морелло ступил на американскую землю, и полиция, особенно Детективное бюро, могла бы занять гораздо более жесткую позицию по отношению к сицилийской преступности и, возможно, привлечь к работе большее число детективов итальянского происхождения. Суды также могли бы быть более склонными выносить обвинительные приговоры подозреваемым мафиози, чем они оказались после вердикта Куартераро.

Как бы то ни было, последствия первого и наименее запомнившегося судебного процесса над Мафией в Нью-Йорке были совсем другими. Полиция стала относиться к итальянской преступности более осторожно. Газеты исполнились скептицизма. И что самое важное, Бёрнс – самый известный, самый знаменитый, самый влиятельный детектив в стране – до известной степени отмежевался от Маленькой Италии и ее загадочных обитателей. «Да пусть хоть поубивают друг друга», – по некоторым сведениям, сказал инспектор. Не известно, сказал ли он это на самом деле, но такое мнение разделял весь Департамент полиции Нью-Йорка. С того времени и на протяжении нескольких десятилетий полиция уделяла намного меньше внимания преступлениям, совершенным в итальянском квартале, чем аналогичным правонарушениям, сведения о которых поступали из других частей города. Убийства, взрывы, массовые беспорядки – разумеется, все эти дела тоже расследовались, но раскрывались относительно редко. Более мелкие преступления, даже с применением насилия, не получали должного внимания, и итальянские злоумышленники, которые охотились исключительно на итальянцев, в большинстве случаев оставались безнаказанными.

Судебные разбирательства по делам Хеннесси и Флаккомио сформировали представление Америки о Мафии более чем на десять лет вперед – первое в большей степени, чем последнее, поскольку процесс над Куартераро освещался не в пример более скудно, чем события в Новом Орлеане. Но если страна в целом не заметила оправдательного приговора Винченцо Куартераро, то в Нью-Йорке он имел важные последствия, и одно из них заключалось в том, что первым мафиози стало проще беспрепятственно действовать в городе.

Для Морелло это были обнадеживающие новости, потому что – по его понятиям – преступление должно было наконец окупиться [61] Англ. пословица Crime doesn’t pay («Преступление не окупается») означает, что преступление не приносит ожидаемой прибыли, т. к. рано или поздно настигает возмездие. Ср. со сноской 105 в конце книги. – Примеч. пер. .

Д жузеппе Морелло вернулся в Нью-Йоркс карманами, полными денег, что он накопил за год, который провел на сахарных полях Луизианы, и еще за два года работы издольщиком в Техасе. Вероятно, по тем временам это была хорошая сумма – примерно пятьсот долларов. Этого было бы достаточно для того, чтобы заплатить за приличную квартиру в итальянском квартале и содержать семью в течение года, или для того, чтобы превратить в начальный капитал для мелкого бизнеса. О том, что Морелло и Терранова не обладали необходимыми средствами для достижения обеих целей сразу, говорит их выбор места жительства. В 1900 году Бернардо Терранова жил по адресу 4-я Ист-стрит, дом 123, в маленькой квартире в одном из доходных домов в бедном районе. Морелло проживал в комнате на углу Второй авеню и Ист-Хьюстон-стрит, в одной из самых густонаселенных трущоб на всем Манхэттене. Семейные средства в массе своей были направлены не на улучшение жилищных условий, а на развитие бизнеса, который Терранова открыл в итальянском квартале как мастер декоративной лепки. На протяжении нескольких следующих месяцев Морелло чем мог помогал своему отчиму, так же как и Винченцо, Никола и Чиро – после школы. В то же время Морелло начал вкладывать остатки семейных денег в собственные бизнес-проекты.