Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Собирался ли в действительности человек, который играл такую большую роль в делах Fratuzzi на Сицилии, жить честной жизнью в Соединенных Штатах, остается тайной, но некоторые свидетельства позволяют предположить, что собирался – по крайней мере, на первых порах. В конце концов, над ним нависала угроза в виде приговора 1894 года в Мессине и шестилетнего срока, который ждал его в случае депортации на Сицилию. Попытки жить, обрабатывая землю в Техасе и Луизиане, очевидно, были искренними. В те годы он не был замечен в какой-либо криминальной деятельности, хотя, возможно, и участвовал в ней после того, как семейство переехало в Нью-Йорк: даже пятьсот долларов в то время на Манхэттене не были несметным богатством. Одно можно сказать наверняка: если Морелло действительно хотел начать в Соединенных Штатах все сначала, эти намерения были похоронены четырьмя последовательными неудачными попытками заявить о себе как о законном бизнесмене.

Первым приобретением Клешни был угольный склад в Маленькой Италии весной 1897 года. Данная деятельность продлилась всего год. После этого Морелло управлял итальянским салуном на 13-й улице и еще одним на Стентон-стрит, который пришлось закрыть через полгода после открытия «по причине отсутствия бизнеса». На 13-й улице дела шли не намного лучше. Второй бар тоже был продан. Самым амбициозным его предприятием была финиковая фабрика, на которой работали пятнадцать или двадцать человек, но и она тоже быстро разорилась. По словам Чиро Террановы, Морелло «владел этой фабрикой около шести или восьми месяцев, но постоянно терял на ней деньги». К весне 1899 года деньги закончились, и бары и фабрики – за исключением компании-подрядчика Террановы по декоративной лепке – закрылись или были проданы.

Видимо, именно тогда, где-то в 1898 или в начале 1899 года, Морелло вернулся к своему прежнему ремеслу фальшивомонетчика. В конце концов, виделось что-то непреодолимо притягательное в том, чтобы решать проблемы с деньгами посредством печатания новых денег, а Клешня располагал правильными знакомствами среди преступников сицилийского сообщества. Он переписывался с корлеонцами в изгнании по всей стране, обмениваясь письмами с людьми, которые проживали в Канзас-сити, Новом Орлеане, Бель-Роуз в Луизиане и даже в далеком Сиэтле. В самом Нью-Йорке, на улицах Маленькой Италии, были еще сотни человек, обладавших необходимыми навыками.

Нью-йоркское отделение Секретной службы, которым руководил тогда ветеран с огромным опытом Уильям П. Хейзен, ощутило легкое дуновение неприятностей весной 1899 года. Агенты в Бостоне, следившие за деятельностью другой банды итальянских фальшивомонетчиков – Мастрополе, – начали перехватывать письма, которыми обменивались члены банды. В марте того же года им попало в руки письмо со штемпелем Нью-Йорка. После вскрытия оказалось, что его отправил Морелло. В самом письме не было ничего, что можно было бы вменить в вину, но в делах с итальянскими бандами стандартной практикой было передавать подобную информацию в штаб-квартиру агентства в Вашингтоне. Там ее регистрировали, проверяли, сопоставляли с существующими списками подозреваемых и затем пересылали в дочерние отделения для дальнейшего расследования.

В данном случае последнюю часть работы взял на себя Джон Уилки, директор Секретной службы, продиктовав записку Хейзену с просьбой отправить агента на Вторую авеню для поиска нового подозреваемого. Хейзен поручил это задание специальному оперативному агенту Фрэнку Брауну, и Браун в тот же день сел на трамвай до Ист-Сайда. Агент нашел адрес Морелло, но не обнаружил следов ни Клешни, ни кого-либо, кто признался бы, что знал его. Тогда этому не придали большого значения. Морелло был всего лишь еще одним именем, и всегда оставалось с десяток других, которые требовалось проверить. Браун сообщил Хейзену о неудаче, и тот направил Уилки отчет в пару строк, а затем быстро забыл об этом.

Это была ошибка, о которой он и еще несколько человек будут сожалеть всю жизнь.

В нескольких миляхот границ центральных районов города, в маленькой квартирке на первом этаже дома 329 по 106-й Ист-стрит Джузеппе Морелло устанавливал небольшой печатный станок в пустой комнате. Аппарат был старый, незамысловатый и определенно не способный штамповать точные копии ценных бумаг Казначейства, – но это было лучшее из того, что ему удалось достать. В любом случае, необходимости в идеальных репродукциях не было. Подделки Клешни должны были сбываться ночью в людных местах – салунах, игорных домах, закусочных, – где они могли подвергнуться в лучшем случае поверхностному осмотру. Они не смогли бы обмануть банкира или полицейского, но от них этого и не требовалось.

Морелло перебрался в итальянский анклав в восточном Гарлеме как раз вовремя – очевидно, благодаря скорее везению, чем точному расчету, и, вероятно, потому, что ему нужна была более крупная база. Печатную машину требовалось расположить таким образом, чтобы шум при работе пресса невозможно было услышать. Кроме того, имелись печатные формы и тьма прочего оборудования, слишком ценного, чтобы оставлять его без присмотра. Все должно было храниться в квартире, которая также служила домом и штаб-квартирой для нескольких членов банды.

Фальшивомонетчики являли собой странную, разношерстную компанию. Морелло нашел итальянца из Нью-Джерси, знавшего, как изготавливать печатные формы, и молодого сицилийца по имени Калоджеро Маджоре, который был ответственным за сбыт банкнот. Маджоре, выглядевший моложе своих двадцати лет, работал гладильщиком рубашек в прачечной и не имел судимостей, что было решающим преимуществом в глазах Морелло. Покупателей надлежало искать с помощью более опытного в этом деле итальянца, уличного торговца, известного в окрестностях 106-й улицы как Линго-Бинго. Также в банде состояли еще по меньшей мере двое сицилийцев. Остальными же людьми Морелло были ирландцы под предводительством владельца закусочной в Бруклине, известного как Коммодор, и видавшего виды жулика по имени Генри Томпсон, получившего в свое время прозвище «Пижон» за свой изящный вкус в одежде. Тот нанял еще восемь-десять шняготолкателей, которым было сказано, что они могут купить столько поддельных банкнот, сколько им вздумается, со скидкой 60 процентов. Поскольку печатные формы, которые Морелло заказал у своего друга-печатника, обернулись пятидолларовыми банкнотами с «головой генерала Томаса [62] Генерал Джордж Генри Томас (1816–1870) – американский генерал времен Гражданской войны. – Примеч. пер. », подлинные образцы которых впервые были напечатаны в 1891 году, продавцы должны были раздобыть два настоящих доллара на каждую приобретаемую ими пятидолларовую подделку.