Хедрик Смит - Русские

«Послушайте, Литвинов, — сказал сотрудник КГБ, — вы опять принялись за старое. Вы ведь должны понять: мы не потерпим этого, не допустим подобных вещей. Прекратите всю эту деятельность — для вас же будет лучше; иначе вас ждет кое-что пострашнее, чем было в прошлый раз, и на долгие годы». Павел воспринял это как прямое предупреждение о длительном заключении в исправительно-трудовых лагерях. Вслед затем была предложена альтернатива: «Я знаю, что вы получили приглашение с Запада и из Израиля, — сказал агент КГБ. — Если вы обратитесь с просьбой о визе на выезд из страны, это будет самый лучший выход для всех. В противном случае вы отправитесь на Восток». Предложенные варианты были ясны. «Он ничего не обещал мне, но, конечно, мы хорошо понимали друг друга, — сказал Павел. — Они, по всей вероятности, знали о моем состоянии, так как я не делал секрета из того, насколько обеспокоен своим будущим. Я даже обсуждал с друзьями возможность отъезда за границу. Конечно, КГБ предпочитает отправлять людей, известных на Западе, за границу, а не в Сибирь, так как в этом случае скандал будет менее громким».

В тот же месяц, когда состоялась эта беседа, Павел обратился к властям с просьбой о разрешении на эмиграцию и еще через два месяца уже был в Америке. Подобная история неоднократно повторялась, когда речь шла о людях, пользующихся известностью на Западе; им предоставлялся тот же выбор: эмиграция и связанное с ней забвение либо медленная гибель в России. Многие, подобно Литвинову, выбрали Запад и были навсегда потеряны для диссидентского движения.

«Мы так одиноки, — жаловалась мне в Москве одна из диссиденток. — Сначала Солженицын, потом Некрасов, Галич, Литвинов и все остальные. Жить в Москве сейчас все равно, что жить на Луне».

«Литва» — одно из небольших, но фешенебельных советских туристических судов, курсирующее летом по теплому Средиземному морю и обслуживающее, в основном, иностранных туристов, из которых выкачивается валюта. Однако летом 1974 г. «Литва» отправилась из Одессы в 15-дневный рейс с заходом в Стамбул, Неаполь, Афины, Марсель и другие порты, имея на борту группу избранных деятелей коммунистической партии из Москвы, Киева и других крупных городов. Это была группа руководящих работников партийного аппарата и их семей. Моему другу Нигелю Брумфилду, английскому дипломату, случайно удалось попасть на этот рейс, во время которого он узнал, что такое заграничные путешествия коммунистических лидеров. Брумфилд вернулся, позабавленный чисто буржуазными вкусами и образом жизни советских партийных деятелей, которые у себя дома так громогласно клеймят разлагающийся мир капитализма.

«Буквально никто, будь то мужчина, женщина или ребенок, не носил советской одежды. Все они с головы до пят были одеты только в заграничное. А это ведь крупные партийные деятели, — с изумлением рассказывал Брумфилд. — Рядом с нами за обеденным столиком сидела семья из Киева. Отец занимал там крупный партийный пост. Дети были одеты в заграничные брюки и рубашки, а жене, затянутой в узкое западное платье, разумеется, не предназначенное для ее полной фигуры украинки, было явно не по себе в этом туалете».

По словам Брумфилда, в каждом порту, куда заходило судно, эти капитаны коммунизма с энергией распрямляющейся пружины бросались в универсальные магазины — к этому западному рогу изобилия. «Когда мы прибыли в Неаполь, немногие находившиеся на борту западные туристы захотели совершить поездку в Помпею, но русские предпочли другое направление, — рассказывал Брумфилд. — Их не интересовал туризм. Доставая из карманов толстые пачки американской, валюты — 10-, 20- и 100-долларовые банкноты (кучу денег, которые, без сомнения, могли иметь лишь люди, принадлежащие к особой категории), — они направились в обменный пункт и, обменяв доллары на лиры, большой толпой двинулись за покупками. Некоторые из западных туристов вернулись на корабль, купив несколько камей или безделушек; русские поднимались на борт, навьюченные пакетами с одеждой (брюками, обувью, рубашками), радиоприемниками, — всякой всячиной. И так повторялось на протяжении всей поездки. Западные туристы стремились осмотреть достопримечательности; русских интересовали только покупки».

Одним словом, поездки на запретный запад стали совершенно особенной привилегией целой прослойки советского общества — власть имущих и той части должностных лиц, пропагандистов, технократов, спортсменов, писателей, балерин и скрипачей, которые образуют показное, обращенное к миру, лицо советской системы. Поездка за границу — особенно на Запад — стала ярчайшим символом высокого положения, принадлежности к советскому привилегированному классу, самым верным признаком политической благонадежности. И для тех, кому разрешено регулярно предаваться этому удовольствию, приобретающему власть непреодолимой привычки, оно стало весьма прибыльным делом.

Московский черный рынок питается западными транзисторами, пластинками с записями «рок»-музыки, заграничными тканями, стереоустановками, туфлями на платформе и прочими модными товарами, привозимыми балетной труппой Большого театра, сборной Союза по баскетболу или солидными представителями внешнеторговых организаций. Частная торговля такого рода прочно укоренилась как средство получения побочного дохода от служебных поездок за границу.

Один писатель-новеллист рассказал мне о своем коллеге, который пришел просить разрешение на заграничную поездку у председателя комиссии по внешним связям Союза советских писателей (в СССР каждая солидная организация имеет такую комиссию, решающую, кто из сотрудников может быть допущен к заграничной поездке, а кто — нет). Писатель мотивировал свою просьбу необходимостью поддержания контактов и сбора свежего материала для работы. Партийный деятель весьма холодно отнесся к его объяснениям, но случайно взглянув на костюм писателя, заметил: «В чем дело, Ваня, ты что, обносился?» «Да, — подтвердил писатель, мгновенно поняв намек и подыгрывая собеседнику. — Сам я одет неважно, да и жена все время пристает насчет новых тряпок».

Выслушав это, партийный деятель мило помог устроить поездку. Те, кто пользуется доверием и ездит за границу регулярно, начинают рассчитывать на постоянный доход от вещей, приобретаемых во время поездок. Мой приятель был знаком с одним из старших редакторов журнала «Новое Время» — ведущего партийного внешнеполитического еженедельника, издаваемого на иностранных языках. Этот человек, зарплата которого составляла солидную сумму в 300 рублей в месяц, рассказывал моему приятелю, что почти удвоил свой годовой доход за счет двух ежегодных поездок на Запад. Один ведущий солист балета объяснил мне, что, не имея никаких способностей к коммерции, он смог, сэкономив часть валюты из той небольшой суммы, которая выдается на поездку, выручить 6000 рублей за вещи, привезенные в чемоданах из двухмесячного заграничного турне. По его словам, небольшой портативный магнитофон, который в некоторых западных аэропортах (где пошлина не взимается), продается за 100 долларов, в СССР стоит 800—1000 рублей. Причем такая торговля носит совсем не случайный характер. Артист заранее нашел покупателей и знал, что нужно привезти. Помимо электронных приборов, большим спросом пользуются западные ткани для дамских платьев и мужских костюмов. Получая такой доход от зарубежных поездок, человек, как выразился танцовщик, «способен зарезать собственную мать, чтобы попасть за границу».