Хедрик Смит - Русские

Русские интеллектуалы всегда были чувствительны к провинциализму своего народа и всегда были склонны шутить на этот счет. Я несколько раз слышал старый анекдот о еврее из Жмеринки, встретившем своего приятеля в новом хорошо сшитом костюме. Он спросил, откуда такой костюм, и тот ответил, что из Парижа. Еврей осведомился, далеко ли от Парижа до Жмеринки и, узнав, что около 2400 километров, удивился: «Подумать только, так далеко от Жмеринки, а умеют так хорошо шить». Мне неоднократно самому приходилось слышать высказывания, напоминающие этот старый анекдот. Как-то, будучи в Бухаре, древнем центре мусульманской культуры, я зашел в маленькую слесарную мастерскую. Двое рабочих, угадав во мне иностранца, начали расспрашивать меня об Америке. Вопросы были обычные — о зарплате, ценах, автомобилях и т. п., но в заключение один из них ответил на мой рассказ традиционным возражением о существовании безработицы в Америке и отсутствии бесплатного образования; особенно он упирал на то, что советский рубль стоит больше, чем доллар.

Вопросы, задаваемые рядовыми советскими гражданами, часто гораздо более полно, чем что-либо другое, позволяют понять, что они думают или знают. Во Фрунзе, другом среднеазиатском городе, однажды вечером в парке нашу группу американских корреспондентов окружила молодежь и буквально забросала вопросами: «Правда ли, что у Дж. П. Моргана есть 92 миллиарда долларов? Что Рокфеллер для своей дочери построил специальный город? Что отец президента Кеннеди нажил состояние, продавая порнографические фильмы? Почему Эдвард Кеннеди не выставил свою кандидатуру на президентских выборах? Можете ли вы убить своего президента и не быть арестованным? Чем занимается комиссия по иностранным делам Конгресса? Что лучше — послать на луну человека или механический луноход? Какой вы национальности? Почему у нас продается так мало американских книг и журналов? Безопасно ли жить в Америке с этой ее вечной стрельбой и пожарами в небоскребах?»

Иногда я встречал людей, обладающих удивительно обширными познаниями относительно жизни на Западе. В глубине Сибири один музыкант спросил меня, сколько рядов клавиш имеют американские аккордеоны — четыре или пять. Он знал практически все о моделях и разновидностях западных музыкальных инструментов. Почти везде, где мне приходилось бывать в России, я встречал молодых людей, значительно лучше меня осведомленных об общественной и профессиональной жизни Битлов, Мики Джегера и других западных звезд «рок»-музыки. Эти молодые люди необычайно интересовались последними сплетнями о своих любимцах и бывали очень разочарованы, когда я не мог удовлетворить их любопытство. Мои знакомые-американцы рассказывали, что были чрезвычайно удивлены, встретив в Московском союзе архитекторов русских, во всех подробностях знающих самые современные течения в западной архитектуре (рассматриваемые в ультрамодном журнале «Аркитекчер-Плас») и задававших весьма компетентные вопросы о здании, построенном Моше Сафди на Всемирной выставке в Монреале. В общем, я пришел к выводу, что советские интеллектуалы лучше осведомлены о деталях современной жизни Америки и других стран Запада, чем жители Запада о советской жизни и культуре.

Чего, однако, недостает советским гражданам — это понимания структуры жизни на Западе. Из своей прессы они знают о безработице, о высокой стоимости лечения, статистические данные о бедности, но они никогда не слыхали о страховании на случай безработицы, бесплатной медицинской помощи или о том, что представляет собой уровень бедности в Америке (который значительно превышает среднюю зарплату в СССР). Те, кто никогда не был за границей, пытаются спроектировать свою систему на внешний мир и часто скептически относятся к тому, что не вписывается в получившуюся при этом картину.

Молодой лингвист, внимательно следящий за жизнью Запада, но упустивший из виду историю Уотергейтского скандала и публикации документов Пентагона, спросил одного американского корреспондента о том, где, по его мнению, цензура более строга — в СССР или Америке. Таможенный инспектор, перелистав американский журнал с фотографиями автомобилей старых моделей, вернул его нашему знакомому-американцу со словами: «Конечно, на самом деле у них нет всех этих машин; все это — лишь картинки для детей». Ученый, знающий несколько иностранных языков и на протяжении многих лет следящий за научными событиями за рубежом, тем не менее страшно удивился, увидев во время своей первой поездки на Запад (в Рим), что в газетных киосках продается не только итальянская коммунистическая газета «Унита», но даже «Правда». Молодой украинке, с которой разговаривал наш приятель-американец, никак не верилось, что в других странах в качестве иностранного языка учат английский, а не русский и что молодежь на Западе считает Советский Союз консервативной державой, а не столпом мирового прогресса.

Американская студентка, приехавшая в СССР учиться, рассказывала о том, как она была удивлена, обнаружив, что довольно эрудированные студенты Ленинградского и Московского университетов принимают за чистую монету передаваемые советским телевидением известия о том, что рабочие на всем Западе бастуют и выходят на демонстрации в поддержку дела коммунизма». Один студент Института международных отношений просто не мог мне поверить, когда я сказала, что рабочие в Америке в массе своей консервативны, а студенты настроены радикально, — рассказывала эта девушка. — Он спросил меня: «А кто читает «Дейли Уоркер» и другие коммунистические газеты?» Я ответила, что практически никто. Он попытался уточнить: «Вы имеете в виду, что никто, кроме рабочих?» А когда я ему сказала, что рабочие их даже в руки не берут, он решил, что я лгу».

Власти считают само собой разумеющимся, что те, кто ездит за границу в составе делегаций, рассказывая о своей поездке по возвращении домой, должны придерживаться картины западной жизни, даваемой «Правдой». Часто люди вынуждены читать обязательные лекции о жизни на Западе, содержание которых диаметрально противоположно откровенным высказываниям путешественников в кругу друзей. Подобный порядок настолько распространен, что об этом даже есть анекдот, с удовольствием рассказанный мне одним чиновником. В анекдоте идет речь о некоем служащем, который, возвратясь из поездки на Запад, рассказывает своим коллегам по работе об упадке, разложении и загнивании капитализма: «Он просто гниет у вас на глазах, вы чувствуете запах этого гниения», — утверждает он. Затем на его лице появилось вдруг блаженное выражение и он со вздохом добавил: «Но что это за запах!».

В нашу эпоху разрядки велико искушение поверить в то, что настороженность времен холодной войны ослабела и границы между Западом и Востоком приоткрылись. Однако мой опыт говорит от том, что, несмотря на разрядку, советская граница по-прежнему представляет собой непреодолимую стену, отделяющую Россию, этот совершенно обособленный мир, от всего света. Об этом свидетельствует даже такой незначительный признак, как непроизвольная привычка бывалых путешественников говорить не «уезжать» из России или «приезжать» в нее, а «въехать» и «выехать». Подобно многим другим иностранцам, живущим в СССР, каждый раз, возвращаясь в Москву, я испытывал отчетливое чувство тревоги, вызываемое гнетом полицейского государства. В советских аэропортах проверка документов длится дольше, чем где бы то ни было, и пограничники всегда внимательно сравнивают ваше лицо с фотографией в паспорте. Автобусы, везущие пассажиров от здания аэропорта к самолету, подъезжают вплотную к трапу, словно власти опасаются, что кто-нибудь попытается прорваться в самолет. Один солдат стоит у хвоста, а другой — у трапа, но не на случай нападения террористов, как на Западе, а для поимки безбилетных пассажиров.