Игорь Шнуренко - Человек взломанный

То, как и почему внутри человеческой расы зарождается стремление к отчуждению от нее, описано в научно-фантастической литературе, например, в романе Лю Цысиня «Темный лес». Там интеллектуалы рассуждают в следующем ключе: «Мы не знаем, что собой представляют инопланетяне, но мы знаем, что собой представляют люди».

Точно так же сегодня многие из представителей интеллектуальной элиты уже начали смотреть на вещи с позиций «общего» или «сильного» искусственного интеллекта. Можно не сомневаться, они будут активно продвигать его бездумное внедрение, закрывая глаза на риски для человечества и даже наоборот, всемерно способствуя закабалению человечества когнитивными технологиями.

Чем радикальнее удается провести деконструкцию социальных институтов, человеческого поведения, истории и морали, тем легче становится смахнуть человека с доски для новой партии, начатой «четвертой промышленной революцией». Для технократов, которые тяготятся необходимостью учитывать человека в своем «просчитывании будущего», тут пригодился и опыт тотальной деконструкции Деррида, и отказ Фуко и Делёза от человекоцентризма, то есть от того, чтобы человек оставался «мерой всех вещей».

Древний грек Протагор говорил: «Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Если мы уберем человека из этого тезиса, то и само понятие «существования» лишается смысла.

Структурализм, постструктурализм, деконструкция — все эти слова звучат намеренно сложно, но суть действия, о котором говорят играющие этими словами философы, проста. Во-первых, они отсекают «непосвященных» от своего «жреческого знания». Просвещение давно закончилось, наука превратилась в новую алхимию, и знание в эпоху Цифрового Левиафана может быть предназначено лишь для избранных. Во-вторых, всех «простолюдинов» новые жрецы, как заправские алхимики, превращают в предметы.

Так постструктурализм применяет деконструкцию к человеку как таковому и тем самым превращает его предмет. По отношению к человеку применяется закон сохранения материи, по сути в самом архаичном понимании, сформулированном еще Анаксимандром: «Из тех же вещей, из которых рождаются все сущие вещи, в эти же самые вещи они разрушаются согласно предназначению».

Человек, дерзнувший существовать, нарушил этим мировой порядок вещей, и этот порядок восстанавливается через прекращение этого существования. Но очень важно отметить, что при этом смерть — прекращение существования — есть не физическая смерть, а смерть человеческого сознания. Человек превращается в животное, в белковую машину, о которой так много говорят такие спикеры, как Харари. Физическое, белковое тело человека никуда не девается, оно продолжает жить и функционировать, но только без сознания. Самостирание человека происходит через отрицание сознания, через отрицание Dasein, «бытия-здесь», по выражению Хайдеггера. Немецкий философ считал, что человек и так по-настоящему существует, осознает свое «бытиё-здесь» лишь в некоторые моменты своей жизни. Именно тогда он чувствует и осознает свою к ней причастность. Но именно это состояние является запретным в прекрасном новом мире Цифрового Левиафана, мире, в котором за человеком не признается сознания.

Постструктурализм накликивает именно эти процессы, он только рад служить самосбывающимся пророчеством. У французских философов, заложивших основу этого течения, своя собственная система ценностей, в которой дегуманизация, лишение человека человеческого — это нечто позитивное.

Так, Мишель Фуко пишет: «Человек… есть, несомненно, не более чем некий разрыв в порядке вещей…утешает и приносит глубокое успокоение мысль о том, что человек — всего лишь недавнее изобретение, образование, которому нет и двух веков, малый холмик в поле нашего знания, и что он исчезнет, как только оно примет новую форму.»

Но что такое сознание с точки зрения философской антропологии? С этой точки зрения сознание, явленное в своем максимуме, в своей полноте — это и есть Бог. Именно путь в этом направлении и закрывают «отрицатели сознания», они отвергают.

Многие люди испытывают религиозный опыт, для них он является фактом жизни и фактом сознания. Такой опыт полностью и сразу разрушает все построения «отрицателей». Именно потому «отрицатели» с таким рвением отвергают саму возможность подтверждения сознания через религиозный опыт.

Жиль Делёз, комментируя Фуко, писал о том, что на смену Формы-Бога в XIX веке пришла Форма-Человек, таким образом, человеческие силы стали сочетаться не с силами бесконечного, а с силами конечного.

Но сегодня на смену Форме-Человеку приходит Форма-Сверхчеловек, при которой внешние силы становятся конечно-бесконечными, то есть такими, в которых «ограниченное количество составных частей дает практически неограниченное количество сочетаний».

Описывая эти внешние силы, Делёз выражается очень поэтично — ссылаясь на поэта Артюра Рембо, приводит в пример таких сил, как камень, животное, язык. Но к ним нужно добавить и информацию, которая конструируют взаимодействие человек-машина, человек-робот, человек-искусственный интеллект.

Основной пафос этих философов заключается в кодировании феномена человека через наборы тех или иных сил, производной которых он является. Описанный таким образом, человек не нуждается в обращении к сознанию или философии, и из философии уходит человеческое начало.

Анализируя концепцию Делёза о трех формах, философ Наталья Ростова отмечает любопытный момент. Физический мир у Делёза, поставляя человечность человеку, очеловечивается, в то время как сам человек, напротив, лишается человеческой сущности. «Но тогда что есть тот резервуар, полнящийся силами воображения и понимания? И не может ли мир, владеющий антропологической стихией, родить человека вне этого резервуара? Отчего тогда дух до сих пор не заговорил, а заяц не поверил в Бога?»

Получается, что последнее звено предложенной Делезом цепочки форм является самым слабым, несмотря на то, что носит громкое название «Форма-Сверхчеловек». Здесь первоначальная человекоподобная форма деградирует, утрачивает идею трансцендентной бесконечности. Вместо этого человек рассматривается как бесконечное сочетание конечных проявлений, животных по сути. Бесконечное сочетание приводит нас к миру, где господствует случайность, и деградировавший человек, утратив волю и возможность заново пересобираться в той или иной форме, отдает себя на волю этим случайностям. Это сочетается с самонадеянным «просчитыванием будущего», над которым так хорошо издевался Воланд на Патриарших, сидя на скамейке с Берлиозом и Бездомным: