Игорь Шнуренко - Человек взломанный

«— … тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, — тут иностранец прищурился на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет — поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?…»

Отсюда, от «Сверхчеловека» Фуко и Делёза, остается один шаг, или даже полшага до утраты философии, которая и есть исследование границ человека. Именно этот шаг и делает «спекулятивная философия».

Для того, чтобы гибридный субъект нашего времени по-настоящему мог мыслить, нужно прежде расчистить пространство. И расчистить его нужно от человека, оставив вместо него его бессознательную оболочку, философского зомби.

Таким образом, сознание само становится просчитываемым объектом — в лучшем случае, ибо гибридному субъекту, овладевшему планетой и околоземным пространством, нужно, подчиняясь логике ницшеанской «воли к власти», продолжать свою экспансию. И теперь субъект, в процессе слой за слоем сбрасывая с себя «человеческое, слишком человеческое», освобождается и от сознания.

Эта лишенная сознания оболочка, нашпигованная пересаженными вечными органами, и будет тем самым Сверхчеловеком, мечтой трансгуманистов.

«Аксиомы темной онтологии» — не аксиомы, а скорее некий набор тезисов, который можно считать манифестом швабовских технократов, то есть бенефициаров так называемой «Четвертой промышленной революции». Полноценный субъект, который обладает бесконечным потенциалом сознания и свободой выхода за пределы «просчитанной» и спрогнозированной реальности, не требуется технократам. В ходе «четвертой промышленной революции» они намерены покорить последний фронтир — тело, мозг и сознание человека.

Технократы тяготятся необходимостью учитывать человека в своем «просчитывании будущего». В то же время опыт тотальной деконструкции не мог не привести кого-то из последователей Деррида к отказу от человекоцентричной позиции, и этим философом стал Леви Брайант. Таким образом, он ответил предложением на образовавшийся запрос со стороны технократической элиты.

Брайант охотно примеряет на себя роль Николая Коперника, который 500 лет назад убрал человека из центра Вселенной. Теперь человек перестает быть центром метафизики, провозглашает философ.

Однако в получившемся конструкте сущего метафизике вообще нет места, и все метафизические концепции скопом объявляются ненужными. За исключением, пожалуй, одной: вполне метафизической концепции о том, что сознание может постулировать мир без сознания. Научная честность предполагала бы, чтобы концепцию мира без метафизики объявлял бы не Брайант, а чтобы эта концепция сама себя исторгала бы из себя самой.

Можно рассмотреть, насколько абсурдным станет мир, в котором концепции Брайанта будут доведены до логического завершения, это, пожалуй, тема для интересного фантастического сериала.

В пространстве, которое описывает Брайант, человеческому сознанию нет места. В понимании техасского философа, мир состоит лишь из объектов, а бытие состоит полностью из машин или процессов.

Красной нитью через все «аксиомы темной онтологии» проходит тема хаоса и случайности происходящего в мире. «У бытия нет плана, а всё это — лишь анархия и случайность», — говорится в тезисе 6, и далее, в следующем тезисе, утверждается: «нет сверхъестественной причинности любого рода».

Здесь слово «сверхъестественной» не должно запутывать, оно используется отнюдь не в смысле некоего сверхчувственного сущего, которое невозможно обнаружить органами чувств человека или датчиками, или объяснить исходя из привычных причинно-следственных связей и законов. Нет, под «сверхъестественным» в тезисах Леви Брайанта понимается любая метафизика, любая система объяснения Вселенной и человека, которое не сводится к физическим процессам.

Таким образом, путем привычной для Брайанта операции семантической редукции, можно дискредитировать любую систему взглядов, не совпадающую с физикалистской. Любая система, несводимая к объяснениям в духе элиминативного материализма, может быть отнесена к «ненаучным», к «иллюзионизму» и «магии». Такая точка зрения хорошо представлена в работах Дэниэла Деннета и других.

О толковании любой нефизикалистской системы познания как «магии» говорится прямо в тезисе 10: «Ничто не имеет места в бытии, что не имеет физического или материального субстрата. Нет никакой магии».

Каким же образом, в представлении Брайанта и его последователей, из хаоса и полного господства случайности возникает Вселенная, материальный мир, жизнь, интеллект, и, наконец, сознание?

Ответ на этот вопрос тезисы дают в духе эмерджентизма — концепции, распространение которой связывается прежде всего с развитием биологии, хотя эти идеи высказывал еще Джон Стюарт Милль. Милль считал, что динамические свойства физических систем описываются тремя принципами, называемыми «композицией причин» («Composition of Causes»). Системы отличаются уровнями, и на более высших уровнях причинно-следственное взаимодействие элементов таково, что у них появляются дополнительные свойства, которые нельзя свести к сумме свойств соответствующих частей уровнем ниже.

Эмерджентизм популярен в научной среде — прежде всего среди ученых, занимающихся нейронауками, когнитивными науками и проблемами, связанными с сознанием. Именно эмерджентности приписывается возникновение сознания из неких более низких уровней материального мира. Вот и тезис 22 «темной онтологии» гласит: «Когнитивные способности людей имеют биологические корни или основания».

В тезисе 23 говорится: «вышло так, что наша нервная система способна к само-развертыванию такими способами, которые выходят за пределы исходных эволюционных устремлений».

Эмерджентизм очень удобен для «стихийных физикалистов» — «стихийных», ибо не все из них открыто относят себя к этому лагерю. Он снимает необходимость что-либо объяснять в феномене сознания. Например, нейроученые могут произвести вивисекцию сознания, одним ударом отделив неудобную для них «феноменальную часть» — как если бы это был материальный предмет — от «психологической», то есть той, которая, согласно концепции Дэвида Чалмерса, относится к «легкой проблеме сознания» и может быть в принципе объяснена существующей наукой — если не сейчас, то в будущем. Деннет так формулирует этот подход: