Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Цель Нового времени — 2 — это полное, тотальное «разрушение истины Бытия», как предвидел Хайдеггер, разрушение, которое бесконечно превосходит всякое уничтожение сущего, скажем, в новой мировой войне. Ибо уничтожается здесь не просто абстрактная «истина», о которой большинство людей не слишком часто задумываются, а бесконечный веер возможностей, который рождается поиском этой истины. Возможность верить в идеальный мир и к нему стремиться будет абсолютно уничтожена ликвидацией метафизики, поэтому всякое строительство чего бы то ни было становится бессмысленным и может быть продолжено исключительно как вид рабства: через насилие, в случае если сознание еще будет не до конца покорено, либо через превращения человека в машину и его обезжизниванием для автоматизации.

На пути к запрету истины Бытия возможны переходные этапы. Любую метафизику тогда могут провозгласить, по выражению Набокова, «гносеологической гнусностью», (или «гностической гнусностью», gnostical turpitude) — и объявить мыслепреступлением. Именно таков подход «темной онтологии» Брайанта, дело за малым — создать привычную систему слежки. Человек в мире торжествующего искусственного интеллекта становится прозрачным, умные вещи ведут за ним постоянное наблюдение.

«Это разрушение давно уже идет полным ходом», писал Хайдеггер. «Знать о нем — задача закладывающего начало и подготовителя». Но кто такие эти закладывающие начало, что это за начало, что именно они подготавливают?

Будучи в личной и ближайшей исторической перспективе пессимистом, Хайдеггер предвидел и возможность выхода, радикального поворота в человеческом существовании.

Он опирался в таких предвидениях на новоевропейскую сущность человека, для которого «самодостоверность его Самости является первой и единственной истиной».

А именно над этой самостью и нависла сегодня вполне реальная угроза.

И если Новое время завершилось Октябрьской революцией, то есть социальной сингулярностью, то Новое время-2 также может завершиться, быть закольцовано таким же событием, новой социальной сингулярностью.

Можем ли мы заглянуть за пределы сингулярности? Вряд ли, на то она и сингулярность. События 1917 года тоже были во многом не спонтанны, а организованы и подготовлены, но вряд ли можно сказать, что те, кто их готовил, получили запланированный результат. Постфактум можно объяснить все, что угодно, но в 1916 году никто, кроме поэтов и философов, не понимал, чему суждено случиться.

Хайдеггер занимался осмыслением процесса завершения Нового времени-1, и проявил интеллектуальную стойкость в том, что не дал себя соблазнить привлекательными вариантами «опровержения» времени и его «преодоления».

Именно таким путем пошли многие, хотя настоящей стойкости и смелости в этом не было, потому что немногие осмеливались задавать главные вопросы.

Человек стоит перед непредвиденными, «только еще вымалчиваемыми тайнами», писал философ. Это совершенно справедливо и сегодня.

«Швабовские технократы», или технократы Шваба — это старые добрые адепты «второй волны», описанные Тоффлером, но вернувшиеся сегодня в силе и «в гневе», обогащенные риторикой и методами манипуляции сознанием, которые созданы «третьей волной». У них, конечно, обновились и методы, они пользуются и поддерживают «децентрализованные» по форме платформы, они стоят за «обновленный капитализм», экологию и тому подобное, но это все дымовая завеса. Их цели вполне описываются понятиями «второй волны». Это во-первых, фетиш экономического роста. Например, известный инвестор в технологии «третьей волны» Питер Тиль в недавней беседе с Эриком Вайнстайном говорил о необходимости роста, прежде всего для того чтобы избежать «социального насилия». Он говорил о замедлении роста в последнее десятилетие как о большой проблеме. То же самое мог говорить любой промышленник или финансист «второй волны», Рокфеллер, Морган или Вандербильт 120 лет назад. Кстати, некоторые семьи никуда не делись и обеспечивают преемственность не только капиталов, но и подходов, и идей. Семьи Рокфеллеров и Ротшильдов хранят «коллективный опыт» старой олигархии, который оказался востребованным со стороны олигархии новой.

Давно заброшенный город-призрак Ладлоу на юге американского штата Колорадо более ста лет назад был ареной кровавых событий, которые являются не только уроками прошлого, но многое говорит и о нашем будущем — будущем в том случае, если человечество продолжит идти по тому пути, по которому сегодня идёт. История, которую я хочу рассказать, имеет много ракурсов, один из которых связан с тем, как сто лет назад смотрели на человека Рокфеллеры и как сегодня смотрит Джефф Безос из компании Amazon. Но обо всем по-порядку.

В начале XX века весь городок Ладлоу принадлежал Джону Рокфеллеру-сыну и его Colorado Fuel and Iron Company, «Компании топлива и железа Колорадо». Рокфеллер-сын получил компанию от отца как подарок на день рождения. Тысячи шахтеров-угольщиков, среди которых были и дети, работали за гроши, которые в основном возвращались в сейфы Рокфеллеров: их семьи ютились в бараках, построенных компанией и покупали продукты в её магазинах. Многие из них были недавними иммигрантами, в основном греками и итальянцами. Работа на шахтах была адская, смертность шахтеров — очень высокой. В окрестностях Ладлоу часто случались аварии со множеством человеческих жертв. Например, взрыв на шахте Примере в январе 1910 года унес жизни 75 шахтеров, а в октябре того же года на шахте Старквилл погибли 56 человек. Никакой охраны труда на шахтах у Рокфеллеров не было, да и власть в штате находилась практически под их полным контролем. Как избиратели были зарегистрированы не только все рабочие, в том числе иммигранты, но и мулы компании. И люди, и животные голосовали так, как им велели хозяева, точнее, их голоса просто записывали за них в нужную графу. Рокфеллеры являлись сторонниками менеджерского капитализма, то есть решение всех вопросов отдавали на откуп менеджерам, от которых требовалась максимальная прибыль любой ценой. Это рождало массу злоупотреблений: шахтеров и их семьи фактически держали на положении рабов.

В сентябре 1913 года около 10 тысяч шахтеров начали забастовку с требованиями охраны труда и повышения зарплаты. Протест возглавили представители шахтерского профсоюза, за который агитировала знаменитая активистка Мэри Джонс, прозванная «Мама Джонс». Семья Мэри Джонс приехала в Соединенные Штаты из Ирландии, спасаясь от голода, а во время эпидемии уже в США она потеряла мужа-шахтера и троих детей. Когда ей было уже за 70, она организовала марш детей рабочих из Пенсильвании на Нью-Йорк и привела их прямо к родному дому тогдашнего президента Теодора Рузвельта. Лозунги были такие: «Мы хотим в школу, а не на шахту». Ко времени стачки в Ладлоу Маме Джонс было уже 83 года, но она не потеряла своего пыла. Она приехала к шахтерам и вдохновила их на выступление, за что в очередной раз села в тюрьму. До сих пор, кстати, в США выходит довольно популярный левый журнал, названный в её честь Mother Jones.