Цви Найсберг - Про то, как враг народов войну выигрывал

Причем все положительные стороны безмерной стойкости и мужества, они были, как правило, только лишь явно вопреки всему тому героически истерическому, по-людоедски бесшабашно трусливому (безо всяких кавычек) общему настрою…

Везде, где царствовала воинственная сила бездушно серой партократии, попросту никак не было вообще хоть какого-либо места ни малейшему здравому смыслу.

И это именно она и была столь неизменно до чего ведь всецело взбешена буквально-то любым более чем беспричинно временным промедлением со всяческим, как правило, дьявольски же безумным выступлением строго вперед и только вперед.

Попытки чего-либо вдумчиво и делово обсуждать, а также еще и изыскивать время, дабы здраво все взвесить и обдумать, для тех чисто вот вынужденно совсем безропотно подчиненных большевистским стратегам прямых (не политических) военачальников и было тогда чем-либо навроде заигрывания с разъяренным быком при помощи всем уж никак небезызвестного куска красной ткани.

А между тем сама былинная смелость подобных бравых наскоков на врага довольно-таки строго объяснялась разве что той еще вовсе ведь совсем бездушной и чисто имперской тупостью, как и полным исключительно уж отчаянно вконец так осоловелым безразличием к судьбам простых, ровно вот совсем ничего и близко незначащих для данной власти людей.

В кулуарах панически соглашательских партийных советов фронтов беспрестанно уж денно и нощно велась лютая борьба, причем не с вероломным врагом, что был там, за линией фронта, а с врагом внутренним, своенравно умничающим, а потому и нуждающимся в девяти граммах свинца, как в том истинно наилучшем от всего сразу успокоительном лекарстве.

Один сущий вред неся, административно-командная система родину грудью нисколько не защищала, а разве что пуще прежнего весьма старательно оберегала свое собственное место в ней ото всех тех, хоть сколько-то как-никак всегда вполне еще возможных посягательств со стороны всяческого до чего вовсе до конца поистине совсем никак неблагоразумно проявленного здравого смысла.

Однако для кое-кого именно «бравые усилия» данной братии и были наиболее решающим фактором в деле и впрямь самого так безукоризненного отстаивания буквально каждой пяди советской земли.

Точно так же и тот беззаветно ратный труд всего «советского» народа в тылу тоже уж совершенно как-никак беззаконно приписывается разве что, тем и впрямь сколь до чего еще неимоверно доблестным усилиям всем нам от века более чем до чего навечно так беспроглядно родной коммунистической партии.

А между тем не в каких-либо донельзя суровых репрессиях тут все было дело, а в наивысшей сознательности, нисколько и не доступной для досужего понимания со стороны людей, что вовсе неспособны оторвать свой обвислый зад от стула без прямой угрозы увольнения с той ими со всею нежностью горячо любимой бюрократической должности.

А впрочем, продолжим далее по заданной теме.

8

Конечно, и на Урале тоже тогда непременно так явно имелись кое-какие производства военного типа, но в основной своей массе цеха эвакуированных заводов возводили в те времена под осенним дождем и в самую лютую стужу…

Однако для всех тех чинуш, что сколь неистово поднаторели разве что в том самом своем цветасто осатанелом горлопанстве любого героизма всегда было мало, да только и впрямь еще на редкость так более чем беспочвенно мало, им-то было потребно абсолютно уж все, пусть даже и самое вообще попросту и не возможное!!!

Они воинственно отдавали устные и более чем безоговорочно безапелляционные приказы, а их неукоснительно строгое и самое так незамедлительное невыполнение было до чего еще затем разом чревато самой так неминуемой смертью для всех тех и без того безмерно ретивых их подчиненных…

И главное, весьма и весьма расторопно, они никак при этом, совсем не мешкая, так и старались истинно вприпрыжку, как можно побыстрее на самый верх в единый миг доложить о сколь безупречном, да и ясное дело, что ни на есть безропотном выполнении всех самодурских своих требований и всевластных командных распоряжений…

Поскольку для них самих во всем том и было как-никак заключено одно лишь на редкость предельно простое, как и весьма и весьма во всем истинно прилежное старание, причем именно еще и под их без тени сомнения за все и вся более чем ответственно наимудрейшем и до чего многозначительно верховном руководстве.

И опять же, беспардонное очернение ныне будто бы полностью минувшего прошлого ни в какие в планы автора нисколько не входит, ему лишь хочется показать саму суть той войны, как и чудовищно недостойные средства, при помощи которых была начисто вырвана с мясом, а не здравым умом завоевана – вся эта апофеозно-официальная победа.

9

Говоря про то грубо и на самую прямоту, весь официально признанный подход к войне – это одна разве что кроваво красная, беззаветно лживая самореклама членов военных советов, всегда добропорядочно державшихся от линии фронта на некотором отдалении (не ближе 5 километров), по свидетельству Виктора Некрасова в его повести «По обе стороны стены».

Вот его слова.

«У тов. Брежнева очень убедительно об этом сказано. И о том, что они, политработники, всегда на два шага впереди нас были, рядовых офицеров. А я, дурак, думал, что километров за пять от передовой… Виноват. Каюсь. Было бы время, переписал бы „„В окопах Сталинграда“. “. А может, еще и успею».

10

И ведь при этом никак вовсе не было в речах «борзописцев дорогого и всеми ими сколь как никогда до чего искренне всем же пылким сердцем, так и превозносимого генсека» ничего такого, собственно, нового.

Французские историки некогда, столь вот, куда только весьма значительно ранее тоже как-никак всецело проявили самый максимум смекалки, как и здравого околонаучного смысла, дабы задолго до всех тех «златоглавых академиков Анфиловых» буквально в той же благочинной манере безупречно и восторженно обелить однобоко великий военный гений огненосца стратега Наполеона.

Современным услужливым переиначивателям всемогуще светлого прошлого было с кого себе брать весьма достойный пример для самого заискивающе бравого подражания, раз их сознание и впрямь-таки было на редкость ослеплено чьим-либо исключительно неземным величием.

Вот как доподлинно и здраво описывает всемирно известный писатель граф Лев Николаевич Толстой все эти их потуги натянуть бы «парчу исторической правды» на сколь, несомненно, злой гений Наполеона в его романе «Война и мир»:

«И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам, историками, как что-то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание. Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических