Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

Он же стал и первым русским фотографом-портретистом, и первым в России стал изготавливать приборы для дагеротипии. В июне 1840 года Греков открыл «художественный кабинет» для всех желающих получить портрет «величиной с табакерку», а годом позже выпустил брошюру, в которой впервые пропагандировал художественные аспекты фотографии. История русской фотографии как искусства ведет свой отсчет с этой даты.

Несмотря на изобретения Грекова, дагеротип, однако, изготавливался только в одном экземпляре и не предусматривал тиражирования изображений. Отличаясь в этом смысле от физионотраса, печатавшегося обычно хотя бы в дюжине экземпляров. И эту бестиражность, конечно, необходимо было преодолеть.

* * *

Фотография.Между тем, изобретение фотографии продолжало эволюционировать, решая по пути одну задачу за другой. Тут первое слово принадлежало химикам, придумавшим вначале альбуминовую фотобумагу (1850), потом бумагу целлоидиновую или колодионовую (промышленный выпуск с 1884), потом платиновую (1887), желатиносеребряную и т. д. С 1879 года производство фотобумаги уже было поставлено на конвейер. В ходу были также фотопластины – стекла со светочувствительным слоем.

Художественные возможности фотографии быстро были осознаны и самими фотографами, и обществом, и – что особенно важно – художниками. Выше уже упоминался знаменитый парижский фотограф Надар (настоящее имя Гаспар-Феликс Турнашон, 1820—1910), давший приют первой выставке импрессионистов в 1874 году. Его искусство к этому времени принесло ему уже не только славу (его прозвали «Тицианом фотографии»), но и состояние. Сделанные им портреты получали известность, ему позировали знаменитости, прославленный живописец Энгр прибегал к его помощи, предпочитая рисовать по фотографии, чтобы не утруждать модель. (Первым стал использовать фотографию для создания своих композиций импрессионист Эдгар Дега.) Надар делился секретом своего успеха: «Чтобы получить сходство, а не банальный портрет, вы должны вступить в союз с позирующим, почувствовать его мысли и сам его характер». Разве это не принцип истинного художника? Положим, Надар был один такой, но художников-фотографов рангом немного пониже имелось уже достаточно; люди Запада умеют не упускать возможности заработать.

Процесс шел все дальше. В 1880 году американец Джордж Истмен изобретает сухую желатиновую фотоэмульсию, которая наносилась на негативные пластинки. В 1889 году он же первым получил патент на фотопленку с целлулоидной подложкой в рулоне (целлулоид производился промышленно уже с 1870 года), а через некоторое время и на фотокамеру «Кодак», разработанную специально для работы с рулонной фотопленкой. С этого, собственно говоря, и следует отсчитывать историю фотографии в современном смысле слова.

Между тем, уже в середине XIX века появились и первые цветные фотоснимки по методу цветоделения (первый такой трехцветный снимок был сделан в 1861 году Джеймсом Максвеллом с трех фотокамер одновременно). Но фотокамера для трехцветной съемки и трехлучевой проектор для показа полученных цветных снимков были изобретены на полвека позже немецким ученым Адольфом Мите, продемонстрировавшим новое оборудование в Берлине в 1902 г. Русский ученик Мите – Сергей Прокудин-Горский – значительно усовершенствовал изобретение и оставил потомкам серии великолепных цветных фотографий, запечатлевших виды дореволюционной России. А в 1907 году были запатентованы и поступили в свободную продажу фотопластины «Автохром» знаменитых создателей кинематографа братьев Люмьер, позволявшие делать цветные фото относительно легко и быстро. Их изобретение закрепило всемирный технический переворот в фотоделе: до 1935 г. в мире было уже произведено 50 млн автохромных пластинок.

Массовое искусство, вызванное к жизни «восстанием масс» и техническим прогрессом, встало на почетное место и на поточное производство. Теперь своего рода художником – с помощью фотокамеры – мог стать вообще каждый желающий.

Изобретение фотографии имело еще одно очень важное последствие, также вплотную приближавшее восставшие массы к искусству (и наоборот, его к ним). Это изобретение фотомеханических способов типографского воспроизведения любых изображений, в том числе цветных, в книгах и альбомах, а пуще того – в газетах и журналах, выходивших уже многотысячными тиражами. На смену гравюре на стали, торцовой гравюре на дереве и литографии, дававшим десятки тысяч репродукций, пришли цинковые клише, растровая печать, выдерживавшая тиражи уже во многие сотни тысяч. Электричество творило свои чудеса. То, что раньше требовало долгого, сложного и кропотливого труда талантливого художника-гравера или литографа, теперь достигалось усилиями фотографов и сотен мастеровых-печатников, обученных достаточно простым конвейерным процессам и обеспечивавших вал печатной продукции, обрушившейся на массового читателя по всему миру. Любая новинка в искусстве, как, впрочем, и любая старина, становилась тут же доступна всем и каждому, попадая в руки разносчиков прессы, в киоски и библиотеки.

Вторая и, особенно, Третья информационная революция в XIX столетии (Первая – «революция печатной книги» – прошла в XV веке, Вторая – «революция публики» – в первой трети XIX) сделали искусство предметом всеобщего любопытства и обсуждения, резко стимулировали арт-рынок и необыкновенно подхлестнули амбиции художника.

* * *

Появление и быстрый расцвет фотографии уже к концу XIX века выбило почву из-под ног многих тысяч профессиональных художников – портретистов, пейзажистов, натюрмортистов, жанристов. Ибо обессмыслило всю традицию искусного подражания природе, копирования ее, а тем самым заставило живописца заново оценить суть своей професии, по-новому взглянуть на свои задачи. Ведь конкурировать с фотографией по части детального подобия изображаемому – нелепо, такая задача была заведомо провальной, а претензия – заведомо несостоятельной. Выписывать часами, как когда-то Дюрер или Доу, травинки и листочки, шерстинки и волосики, капельки росы и тому подобное, когда все это можно куда точнее запечатлеть одним нажатием кнопки на фотокамере, теперь уж, конечно, честолюбивому художнику и в голову бы не пришло. Зачем?! Как ни старайся, фотографию в этом смысле «не переплюнешь».

Значит, нужно было искать новую – глубинную! – суть перенесения на холст или бумагу образов внешнего мира. Такую суть, которая была бы недоступна никакому, даже самому совершенному фотообъективу. Надлежало разграничить «зоны ответственности» фотографии и живописи.

Поиском этой сути и были обречены заниматься художники с 1860-х годов – каждый в меру отпущенного ему дарования. Занятие, дотоле небывалое, сродни известному: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Первыми на этот путь, как уже говорилось, ступили импрессионисты, но те, кто шел за ними, должны были пойти гораздо дальше.