Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

С этого контекста мы и начнем разговор о российском искусстве Новейшего времени. И прежде всего рассмотрим те предпосылки, которые обусловили его наиболее радикальные изменения.

В КОНЦЕ XIX – НАЧАЛЕ ХХ вв.

Vita brevis, ars longa.

Жизнь коротка, искусство вечно.

Мир сегодня глубоко деморализован,

и один из симптомов этого – разнузданный бунт масс,

а источником недуга стала Европа.

Хосе Ортега-и-Гассет

ХХ век – переломное время в истории мирового искусства: это точка невозврата, пройдя которую, искусство преобразилось, причем на принципах, зачастую противоположных тем, по которым развивалось тысячелетиями. Или, во всяком случае, резко отличных от предыдущих эпох. Кризис традиционного искусства начинается уже в 1880-е годы и с течением лет, похоже, только усугубляется, поскольку количество предлагаемых традиции альтернатив все растет и растет. Традиция весь ХХ век находится в обороне, иногда чрезвычайно успешной (искусство Третьего Рейха или искусство социалистического реализма), но никогда не побеждает прочно и надолго. Тезис Гегеля об извечной неодолимости нового особенно выразительно воплощается в истории искусства Новейшего времени.

Важно понять, подробно и как следует разобраться в том, каковы причины и факторы этих перемен, отчего они произошли.

Важно дать всему этому оценку.

Важно сформировать обоснованное представление о том, почему не будет возврата к прежнему и чего нам следует ждать и требовать от искусства в будущем.

Искусство бессмертно, кто с этим спорит? Но есть очень большая разница: быть бессмертным и здоровым или бессмертным и больным. Задумаемся об этом…

Но прежде всего необходимо перечислить и разъяснить те предпосылки в общественной жизни, которые позволили совершиться таким важным и необратимым изменениям в судьбе искусства.

Александр Блок

О социодинамике культуры. Важность перемены

социального контингента – заказчика и потребителя искусства.

«Восстание масс» как определяющий фактор кризиса искусства.

Начать необходимо с социодинамики культуры.

Почему именно с нее?

В искусствоведении распространена одна серьезная ошибка: историю литературы и искусства принято рассматривать, исходя из идей и деяний писателей и художников, как будто эта история развивалась независимо от окружающей их жизни.

Для того, чтобы понять, что происходит с искусством и что еще может с ним произойти, надо усвоить одну простую истину: история искусства не может быть понята вне истории воспринимающей аудитории . Ибо пути искусства определяются едва ли не в равной мере художником, писателем – и зрителем, читателем. Очень важно с самого начала понимать, что искусство – это не только подвиг гениев-одиночек, как принято считать в сообществе западных искусствоведов, вырощенных в убеждении, будто свобода личности и ее выражение – главный идеал культуры. Но это еще и массовый, статистический процесс, в котором участвуют две стороны: художники и публика, выступающая в роли заказчика и потребителя. А это обязывает нас смотреть на искусство глазами не только эстета, но и социолога, применять социологический подход и говорить о социодинамике культуры и искусства.

В силу сказанного необходим предваряющий очерк этой аудитории (социального контекста) хотя бы на том отрезке времени, который нас в данный момент интересует.

Как связана история искусства с историей аудитории? Эту связь разъяснил современный филолог Филипп Боклерк, автор дискурса «Вкус как точная наука», чье эссе, посвященное Ордену куртуазных маньеристов 17 17 Филипп Боклерк. Избранники, или Мужество игры. // Красная книга маркизы. Венок на могилу всемирной литературы. – М., Александр Севастьянов, 1995. , уместно здесь процитировать.

« Массовый вкус как соавтор истории искусства.

…Феномен вкуса (не гастрономического) и впрямь относится к числу самых сложных и необъяснимых предметов эстетики. Загадка вкуса обусловлена, с одной стороны, необходимостью признать типологическое родство далеко разнесенных во времени художественных явлений, а с другой стороны – сложными отношениями между вкусом личности и вкусом масс.

«Мне нравится. Мне не нравится», – вот два главных критерия личного вкуса. Обыденное сознание полагает эти критерии необъяснимыми и изначально присущими личности, имманентными. Ее как бы атомами, неразложимыми составляющими. На самом деле это не так. Нравится нам что-то или не нравится – это происходит в строгом соответствии с законами развития вкуса.

Какими?

Разговор необходимо начать со вкуса массового, который есть не что иное, как равнодействующая бессчетного количества личностных вкусов, существующих одновременно. Значение массового вкуса в художественной жизни огромно. Именно массовый вкус формирует эстетические направления, определяет их временные границы, воздвигает и низвергает кумиров, отсеивает неудачников. Именно массовый вкус порождает такое важнейшее явление, как «непризнанный гений».

Примеров более чем достаточно. Возьмем наиярчайший – литературную судьбу Пушкина. Он был кумиром публики, пока писал стихи в духе классицизма – «Деревню», «Вольность». Он очень нравился современникам и своими произведениями в романтическом ключе – «Русланом и Людмилой», «Цыганами», «Кавказским пленником». Но… с реалистического «Онегина» начинается его расхождение с публикой, отчуждение, непонимание. А затем намечается и полный разрыв, усугубившийся к концу жизни.

«Литературная газета», которой он в свои последние годы отдавал так много сил, влачила жалкое существование – ее тираж был около 100 экземпляров. Немногим лучше обстояло дело с «Современником» (до 300 экземпляров, при том, что в те же годы «Библиотека для чтения» Сенковского выходила семитысячным тиражом). Бескомпромиссный зрелый пушкинский реализм не встречал понимания: вокруг махровым цветом распускался романтизм. Пушкин абсолютно уступал в популярности у современников: как поэт – Бенедиктову, как прозаик – Марлинскому, как драматург – Кукольнику, как исторический писатель – Загоскину и, стыдно сказать, Булгарину. Наиближайшие друзья поэта потеряли всякое представление о его духовном, творческом «я» (с сокрушенным сердцем признались в этом поздно оценившие его наследие Баратынский, Жуковский, Вяземский). Он к концу жизни, по сути, влачил литературное существование. Первое посмертное собрание сочинений Пушкина, подготовленное Жуковским на средства казны, распространялось по принудительной подписке через ведомство Бенкендорфа: иным образом сбыть «солнце русской поэзии» оказалось невозможно…