Татьяна Ануфриенко - Так начиналась Мещура 

— Стеш, пойдём в лес сходим. Там такая брусника сладкая выглядывает. Я уже пробовал, — предложил Никола.

— Пошли, только недолго, а то Клава заругает.

— Мы здесь, недалеко.

Снег в лесу уже осел. По ночам ещё гуляли сильные морозы, поэтому в тени деревьев образовался плотный наст. А на солнышке наст подтаивал, сквозь него можно было легко провалиться. Зато вокруг древесных стволов уже появились проталины, где большие, где поменьше, и на этих проталинах радовали глаз красивые зелёные кустики с брусникой. Ягода была крупная, бордовая, сладкая — вкуснее, чем осенью.

— Сапоги чуть великоваты, я у Сашки взял. Ну, ничего, мы бегать не будем.

— Я нашла, — побежала Стеша к проталине.

— И я нашёл. Я Ванятке соберу.

От дерева к дереву шли, время от времени переговаривались.

— Вот, смотри, сколько я Ванятке набрал, — повернулся Коля к Стеше и обомлел.

Напротив девочки, злобно оскалившись, стояла огромная серая собака с прямым хвостом. Стеша стояла ни жива ни мертва, даже дышать перестала. Коля мгновенно огляделся, схватил подвернувшуюся большую ветку и…

— А-а-а, — со страшным криком кинулся он к собаке. Та повернулась в его сторону, снова оскалилась, злобно зарычала и боком-боком ушла в лес.

А Коля запутался в больших сапогах и на бегу рухнул в снег лицом.

Стеша опомнилась, подбежала к другу:

— Ты живой?

— Ага, — поднял он голову. Его лицо было в ледяном снегу.

— Ты меня спас. Какой ты смелый! Вставай, — пыталась помочь ему Стеша.

— Я не смелый. Я… я очень испугался, — заикаясь, признался он.

— Нет, ты смелый — такой большой собаки не испугался. А вот я очень испугалась. Думала, она меня съест.

— Эх, ягоды рассыпал, Ванятке собирал.

— Это ничего, мы сейчас вдвоём быстренько ещё наберём.

— Ага, только смотри по сторонам. Вдруг она вернётся, — предупредил Никола. Сам он тоже время от времени всматривался в глубь леса.

Вечером, не успел Матвей переступить порог землянки, Стеша тут же доложила:

— Пап, меня Никола от большущей собаки спас. Он такой смелый, хоть и младше меня.

— А вы что, в лес ходили?

— Да, там ягода очень вкусная.

— В другой раз возьмите больше друзей. Вдвоём, и тем более одна, больше не ходи. Договорились?

— Угу, — кивнула дочь.

Клава спросила:

— Откуда тут собака? Ни у кого даже дворняги нет.

— Скорее всего, это волк, — заключил Матвей.

Клава всплеснула руками:

— Так страшно!

— Чему тут удивляться? В лесу живём. В одиночку ходить нельзя. И палку с собой надо брать. На всякий случай.

В марте призвали на работу всех подростков четырнадцати лет, в их число попали и двенадцати-тринадцатилетние, кто покрепче. Как сойдёт снег — начнут ставить деревянные дома. Брёвна, которые заготовили для строительства, надо ошкурить, иначе они быстро сгниют, в них заведутся жучки-древоточцы, которые очень скоро превратят древесину в труху. Ошкуривание поручили подросткам. Каждому дали двуручный металлический скребок, надо было оседлать бревно и этим скребком снимать кору.

— Вера, у тебя получается? — спросила подругу Матрёна.

— Пока не очень, но ничего, научусь.

— А у тебя, Дуся?

— Приспосабливаюсь.

— И я приспосабливаюсь.

Иной раз кора отделялась легко, а другой раз скребёшь-скребёшь на одном месте, еле очистишь. Переворачивать брёвна помогали друг другу.

Ближе к обеду стали болеть плечи, спина, руки. Во время «перекуров» ребята ложились навзничь на дерево, вытягивали руки над головой и так отдыхали. Вечером дорога до дома дальняя, но то уже хорошо, что можно идти, а не работать в одном положении.

Самое тяжёлое в первые дни — ранний подъём. После трудового дня голова чугунная, никак не хочет отрываться от подушки, хоть плачь. Но надо. И вставали, и шли вместе с родителями, вместе со взрослыми. Уже через несколько дней стало легче, и просыпались легко, и тело не болело, как в первое время.

За зиму обоз приходил несколько раз, на складе было достаточно продуктов и товаров — запасались на весеннюю распутицу. Время от времени работникам выдавали небольшие суммы денег, так что некоторые семьи к весне могли купить не только еду, но и кое-какую одежду, обувь. А где кормильца не было — хоть по миру иди. И шли. Кто сможет выдержать взгляд голодного ребёнка? Женщины брали плошки и шли по землянкам, по тем, где достатка побольше. Кто жменю крупы насыплет, кто несколько макаронин даст, а кто и кусок сахара положит. На этом можно было продержаться сколько-то дней. А потом — опять с протянутой рукой. У кого было что дать — давали, а нет — так и нет. И на том спасибо, что хоть не гонят.

Стали приходить письма. От родственников, от бывших соседей.

— Олечка, ты всегда такая грустная. Не знаю, как тебя и утешить, — обняла Вера старшую сестру. Они так и остались вдвоём в землянке охранника.

— Верочка, сестричка моя, уже скоро два месяца, как Юра уехал. Хоть бы письмецо написал. Забыл меня.

— Разве можно забыть такую красавицу? Напишет. Или приедет.

— Уж и не верится. О самом главном он не знает. Наверно, уже и не узнает, — вздохнула Ольга.

— Ты о чём? — обернулась к ней Вера.

— Я о том, что у меня будет дочка.

— Как здорово! — Снова обнялись сёстры. — А почему девочка? Вдруг — мальчик?

— Не знаю, почему-то жду девочку.

— Она будет такая же красивая, как и ты.

— Главное, чтобы счастливая была. А моё счастье, наверно, уже закончилось, — Оля заплакала.

— Не плачь. Всё будет хорошо. И ты будешь ещё самой счастливой на свете. Вот увидишь. Не плачь, а то я тоже заплачу. Ребёнку вредно, если мы будем плакать.

— Не буду, — улыбнулась Ольга сквозь слёзы.

Оно, конечно, вдвоём в землянке просторно. Но раньше Юрий и дров наколет-занесёт, если есть время, протопит. Теперь всё надо делать самим. Пока зимой Вера не работала, все заботы по дому были её обязанностью, но с марта она с другими подростками вышла на стройку, и домашние дела приходилось выполнять после работы.

— Вера, бери вёдра и за водой. А я дров наколю и печку истоплю.

Сестра схватила вёдра и убежала к ручью. Ольга принялась колоть дрова.

За этим занятием увидал её Никита Иванов:

— Кто такой красавице разрешает дрова колоть?

— Больше некому, — не останавливаясь, ответила девушка.

— Разреши, — Никита отобрал топор и сам взялся за дело.

— Всё, спасибо, на сегодня хватит, — попыталась остановить его Ольга.

— Пусть будет с запасом.

Парень легко управлялся с дровами, а Ольга стояла и любовалась им:

«Что-то я раньше его не замечала? Такой ладный, такой сильный».

— Всё, Никита, спасибо. Иди, отдыхай. Ты же с работы идёшь.

— Как скажешь, Ольга Прекрасная. Если не возражаешь, могу приходить, помогать с дровами.