Николай Бахметьев - Жестокое метро. Хроника подземных катастроф

Обычно для такого старания нужно не просто желание и понимание необходимости подобных усилий. Гораздо лучше у человека получается не что-то предотвратить, а не допустить повторения этого «чего-то»…

Тэгу. 18 февраля 2003 года. Вторник. Утро. В человеческом потоке, в котором все куда-то спешат и не слишком обращают внимание на тех, кто рядом, медленно идет немолодой человек болезненного вида в спортивном костюме. В правой руке у него большой картонный пакет, похожий на упаковку для молока. Другая рука спрятана в кармане куртки. Ткань оттопыривается, показывая, что он все время нервно перебирает пальцами. Вид у человека мрачный и решительный, но со стороны можно подумать, что он просто погружен в какие-то свои невеселые мысли.

Мужчину зовут Ким Тэ Хван (сказать по правде, многие корейские имена с трудом поддаются однозначной транслитерации, поэтому остановимся на этом варианте написания, выловленном в архиве Русской службы Би-би-си). Ким Тэ Хвану 56 лет, он женат, у него есть сын и дочь, уже взрослые. У него есть работа, не ахти какая, но есть — он дворник. А мысли у него и вправду невеселые. Тэ еще помнит, как он работал водителем такси. Та работа нравилась ему больше, но после инсульта ее пришлось оставить. Тэ не верил врачам, которые лечат по иностранным методикам, не верил импортным лекарствам и обратился в клинику традиционной восточной медицины. Но судьба жестоко посмеялась над мужчиной — лекари, которым он поверил, допустили ошибку. Тэ парализовало правую сторону тела. Нет, он по-прежнему мог ходить и даже шевелить пальцами руки, но о работе водителя пришлось забыть — здоровье его было подорвано, да и голова начала подводить. Тэ очень переживал эту беду, потратил много денег, долго лечился, но лечение не дало результатов. Паралич не отступил. Теперь он не мог работать водителем… Тэ очень обиделся на лекарей, и его все чаще посещали мысли, что эту проклятую клинику надо спалить дотла, чтобы эти нерадивые самозванцы не могли больше никого лишать здоровья. Кажется, он даже это говорил вслух, причем лекарю, когда еще был в клинике… Ох, даже сын при этом был, и полицейского позвали, когда Тэ начал просить лекаря убить его. Лекарь не захотел его убивать… Нет, он точно самозванец — ни вылечить, ни убить не может!.. Мысли Тэ скакнули снова — а тот полицейский тоже не захотел его убивать. Но как же он не мог понять, что Тэ не хочет так жить? Наверное, он тоже самозванец — настоящий полицейский не побоялся бы исполнить просьбу законопослушного гражданина… Тэ вспомнил, куда и зачем он идет. Нет, Ким Тэ Хван решил — Ким Тэ Хван не передумает. Он крепче сжимает ручку пакета. Когда стало ясно, что лечение не дало результатов, Тэ захотелось умереть. Но ему не хотелось умереть в одиночестве — Тэ всегда жил среди людей и умереть тоже хотел среди людей. Все, хватит, мысли снова путаются…

9 часов 50 минут. Человек болезненного вида, прихрамывая, спускается на станцию «Чонан-но», добредает до одной из колонн, поддерживающих низкий свод и одновременно разделяющих платформу, садится на скамью. Переводит дыхание… Ставит рядом с собой пакет и левой рукой что-то нащупывает в кармане куртки своего спортивного костюма, смотрит на табло, потом на черный зев тоннеля. Оттуда должен появиться поезд…

9 часов 53 минуты. Из тоннеля слышен гул приближающегося состава, люди перемещаются к краю платформы. Человек в спортивном костюме встает со скамьи, берет в руку стоящий рядом пакет и медленно идет к остальным. Поезд № 1079, стандартный 6-вагонный состав, выкатывается из тоннеля и плавно останавливается. Открываются двери. Человек, остановившийся у дверей пятого вагона, наконец достает руку из кармана. Теперь можно видеть, что теребили его пальцы всю дорогу до метро. Это зажигалка. Он продолжает щелкать колесиком, и над зажигалкой раз за разом возникает язычок пламени, гаснет, появляется снова…

9 часов 54 минуты. На лицах людей изумление — зачем играть с огнем в метро? Пожилой мужчина делает человеку с зажигалкой замечание, но тот отпускает ручки пакета, пакет падает на пол, и все видят в руке человека в спортивном костюме большую, литров на десять, пластиковую канистру. Второй рукой, не выпуская зажигалки, он снимает крышку. Изумление сменяется ужасом — от горловины емкости идет характерный запах синтетического топлива.

9 часов 55 минут. Сразу несколько мужчин бросаются на человека в спортивном костюме, пытаясь вырвать у него канистру и зажигалку. Завязывается драка. Несколько секунд толкотни, люди пытаются вырвать канистру, но она взлетает над головами и влетает в открытые двери вагона, переворачивается, ударяется об пол, и ее содержимое разливается по всему вагону. Человек в спортивном костюме роняет вспыхнувшую зажигалку прямо в бензиновую лужицу у себя под ногами… За его спиной радостный рев пламени сливается с многоголосым воплем боли и ужаса — искусственная кожа и пластик отделки присоединяются к бензиновому пламени без малейшего сопротивления. Несколько секунд — и весь пятый вагон уже охвачен огнем. Еще немного — и вот пожар уже перекидывается на соседние вагоны…

Те, кто только что боролся с поджигателем, катаются по платформе, пытаясь сбить пламя.

Машинист поезда № 1079, увидев в зеркале заднего вида огонь и густой черный дым, вырывающиеся из пятого вагона, вызывает по радио диспетчеров и успевает сообщить о возгорании до того, как пламя выведет из строя систему связи. Но делает это настолько бестолково и невразумительно, что диспетчеры, не услышавшие от него, что именно и как горит, разрешают встречному поезду № 1080 «осторожно проследовать» через «Чонан-но»…

9 часов 58 минут. Огонь добирается до головного вагона поезда № 1079, и машинист понимает, что против ТАКОГО огня огнетушитель бесполезен…

был бы — если бы имелся. Он выпрыгивает из кабины и, действуя по принципу «спасайся, кто может», бежит к выходу чуть ли не впереди всех. В это время на станцию прибывает поезд № 1080. Он останавливается, но двери не открываются — увидевший полыхающий 1079-й и платформу, которую все больше заполняют клубы ядовитого дыма, машинист объявляет, что поезд сейчас пойдет дальше. Но состав не трогается с места. Двери по-прежнему закрыты — машинист думает, что это убережет пассажиров от дыма. Девочка-школьница где-то в поезде звонит маме: «Я на «Чонан-но», здесь пожар, но двери не открываются…»

Платформа уже вся затянута плотной пеленой дыма. Неудавшийся самоубийца, невзирая на сильные ожоги ног и недавнее желание умереть, в этот момент уже на выходе со станции, среди толпы счастливчиков, успевших выбраться наверх. Через минуту его встретят врачи, и он отправится в больницу — как пострадавший (!).