Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Часто, обрубив мешавшую дальнейшему продвижению ветку или лиану, человек и не подозревал, что на него может наброситься рой потревоженных ос.

Бывали и довольно смешные конфузы, когда поэтически настроенные персонажи срывали красивый цветок, чтобы его понюхать, а через полчаса нос у них раздувался, как спелая груша» [918].

Первое время отношение к русским со стороны парагвайцев было, мягко говоря, непростым. Первые то и дело слышали в свой адрес обидное прозвище «гринго», которое латиноамериканцы дают иностранцам, обычно приезжим из США, и упреки относительно их переезда сюда [919].

При этом нередко по ночам в окна русских летели камни, и для острастки хулиганов приходилось постреливать из пистолетов в воздух.

Кроме того, тогда в Парагвае обворовать гринго считалось за честь, но с русскими местные поступали более «благородно»: придя домой, наши соотечественники обнаруживали, что воры не трогали ценных вещей и забирали всякие безделушки или мелочь [920].

Также первое время случались и «профессиональные» конфликты. Например, некоторые русские занялись скотоводством, и первое время молодые парагвайцы-ковбои («гаучо») пытались увести у них стада скота. Однако вскоре это прекратилось. Русские в совершенстве овладели лассо и искусством стрельбы с лошади, и в результате зарвавшиеся гаучо от них отстали.

В итоге очень быстро первоначально негативное отношение к русским стало меняться в лучшую сторону, пока не стало доброжелательным [921]. Этому способствовало и то обстоятельство, что в отличие от большинства других, не работающих «гринго», праздно проводящих свое время, русские упорно трудились в стремлении заработать лишний песо.

Соответственно, прекратились и расспросы, когда они вернутся в Россию. Отчасти это было обусловлено поведением самих российских эмигрантов, оказывавшихся нередко хорошими друзьями и просто искренними людьми.

В тех случаях, когда отношение парагвайцев к ним было плохим, были виноваты сами переселенцы, поскольку некоторые наши соотечественники вели себя заносчиво, разводили из-за разных мелочей дрязги, становившиеся достоянием общественности, и устраивали пьяные скандалы [922].

Так, Н.И. Емельянов, устроившийся чиновником министерства экономии, свидетельствовал, что «одна из русских групп в Энкарнасионе вела себя так безобразно, что вызвала общее неудовольствие у местных жителей и очень повредила всем русским» [923].

Впрочем, это не смогло испортить общего впечатления у «аборигенов» от всех русских. Причина общего радушия властей страны наблюдалась не только благодаря работе Ивана Тимофеевича Беляева, но и по причине их заинтересованности в скорейшем освоении своей территории, в основном покрытой непроходимыми лесами. Собственных сил для этого не хватало, а приезжие могли помочь в решении данной проблемы.

Еще одной проблемой для русских в Парагвае стал языковой барьер. Даже выучив испанский язык, русские в большинстве случаев не могли общаться с простым населением, особенно сельским, преимущественно разговаривавшим на гуарани.

М.Д. Каратеев свидетельствует, насколько рядовые парагвайцы владели испанским: однажды он со своими товарищами, оказавшись в одном селе, безуспешно пытался купить куриных яиц. Что только не делали русские «гринго», никто не мог понять, чего они хотят: «Вот и объясни им, чего нам нужно! Но спасибо нашему здоровенному Криворотову, с голодухи осенило: снял он перед одной бабой шляпу, сел на нее и давай кудахтать. Представляете себе курочку? Мы там от хохота чуть дуба не дали. Сидит он на шляпе, кудахчет, а у самого морда скучная. Потом скосил на бабу один глаз, голову на бок и «ко-ко-ко!». Ох, будь я неладен! Злой я был тогда, как паук, что весь день копали проклятый колодец, да выкопать не смогли, а ей-Богу, без смеха вспомнить не могу. Тетка сперва перепугалась, креститься стала, а потом все-таки сообразила, вынесла яиц» [924].

При этом некоторые парагвайские порядки сильно забавляли белоэмигрантов. Они же влияли на их отношения с «аборигенами». Например, первое время их очень сильно коробило то, что многие мужчины, особенно местные ковбои-скотоводы гаучо, носили шпоры на босую ногу, чего они не видели ни в одной стране.

Кроме того, носить обувь у парагвайцев, даже в столице, было не принято. Например, согласно записям русских очевидцев, «солдаты и полиция носили обычно ботинки в руках, а барышни близ моего дома одевали чулки и ботинки для того, чтобы появиться в центре обутыми» [925].

Как уже говорилось выше, далеко не все попытки белоэмигрантов обустроиться в сельской местности были удачными. Большая часть вновь прибывших русских селилась на земле, но далеко не все смогли адаптироваться к своеобразному тропическому климату, успешно работать и особенно – бороться с вредителями. В результате стараниями Беляева многие из неудавшихся фермеров перешли на государственную (в том числе военную) службу [926].

И хотя парагвайская земля давала до четырех урожаев в год, работать на ней было очень трудно, особенно людям интеллигентным, не приспособленным к тяжелому физическому труду. Например, чтобы отвоевать у джунглей один гектар земли, взрослому человеку приходилось затратить не менее полугода.

Если же на этом участке росли «особые» породы деревьев, устойчивые к воздействию стальных инструментов, то время работы могло значительно увеличиться. Ведь в Парагвае нередко встречаются представители флоры, практически не подверженные гниению и червоточине. Причем некоторые из деревьев настолько крупные, что одного их ствола достаточно для постройки целого частного дома [927].

Чтобы срубить подобные растения, человеку прежде приходилось приложить огромные усилия, поскольку обычные топоры и пилы их почти «не брали». Поэтому нет ничего удивительного, что почти 90 процентов русских эмигрантов (из числа не казаков и не крестьян, плохо знакомых с земледелием) в итоге бросили земледелие и переехали в Асунсьон и другие города [928].

Примечательно, что при этом менониты и староверы организовали здесь образцовые хозяйства, успехам которых удивлялись даже парагвайцы. Так, узнав, что старообрядцы назвали одно из них именем тогдашнего президента страны Гуджариа, он решил посетить его лично. Увиденное привело его в неописуемый восторг – настолько русские переселенцы смогли превратить «зеленый ад» джунглей в современную ферму.

Подобная деятельность русских эмигрантов по окультуриванию страны и особенно ее земель была напрямую выгодна ее властям. Например, в отличие от других фермеров многие из таких членов «религиозных меньшинств» успешно выращивали клубнику, выгодный по сравнению с другими культурами экспортный товар [929].