Артем Латышев - Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг.

Также наблюдается попытка изменить само наполнение термина «плен» с военного на гражданское. Если ранее писатель И.Г. Эренбург метафорически писал о «пленных городах» [594] Красная Звезда. 1941. № 305. С. 3; 1942. № 114. С. 3. , то в дальнейшем понятия «оккупация» и «плен» были уравнены менее двусмысленно: «В наши части нередко приходят советские люди, вырвавшиеся из фашистского плена. Они рассказывают о тех чудовищных издевательствах, которые творят немцы на оккупированной территории» [595] Красная Звезда. 1942. № 262. С. 1. . Больше внимания пропаганда стала уделять гражданскому населению. В сборнике «В фашистском аду», вышедшем тиражом в 50.000 экземпляров, приводятся рассказы жителей оккупированных территорий, в том числе выехавших на работу в Рейх, но пленные красноармейцы упоминаются крайне редко [596] В этих немногих случаях их поведение показано героическим: «"Я умираю, — сказал в гробовом молчании один из приговоренных, — умираю за наш советский народ, за свою родину!"». См.: В фашистском аду. Рассказы советских людей, побывавших в гитлеровской неволе. М., 1943. С. 17. .

В информационном поле тема вернувшихся из плена вновь появилась в конце войны. Выход брошюр небольшим тиражом в провинциальных издательствах связан скорее с общим смягчением контроля в годы войны, нежели с новой тенденцией в идеологии. В одном из текстов советский офицер создает картину подготовки и осуществления под его руководством восстания в лагере смерти Собибор. Существование этого нарратива с одной стороны показывало, что и пленные могли бороться с врагом, а с другой бросало тень на не оказывавших активного сопротивления [597] Печерский А.А. Восстание в Собибуровском лагере. Ростов-на-Дону, 1945. .

Другая брошюра «34 недели на Майданеке» была подписана в печать в июне 1945 г. Текст написан профессиональным литератором и идейно выдержан: герой попадает в плен раненым, прикрывая отход товарищей, из немецкого лагеря немедленно хочет сбежать, местное население помогает пленным, «весь барак жил одной семьей», переводчиком был чех, при приближении Красной армии организуется побег, при встрече со своими «тут уж, не спрашивайте, что было. И слезы, и поцелуи, все как водится. Они нам дали махорки, растолковали, как добраться до ближайшего городка». Нетипичен момент, противоречащий линии «лучше смерть чем плен» и оправдывающий конформизм — группа пленных отказалась делать татуировку и после угрозы их расстрелять «каждый из нас, конечно, решил, что нет никакого расчета умирать от такой дурацкой пули, и мы поплелись подставлять свою грудь» [598] Хазанович Ю. 34 недели на Майданеке. Свердловск, 1945. С. 13, 19, 25, 26. .

После создания системы проверки можно увидеть смягчение формулировок в юридических трактовках. Так, во второй половине 1942 г. указывали, что статья 22-я предусматривает случаи «сдачи в плен, не вызывавшейся боевой обстановкой … которые были совершены без намерения способствовать этими действиями неприятелю» и являются не изменой родине, а «тяжким нарушением присяги, наносящим ущерб делу обороны социалистического отечества» [599] Исаев М.М., Ужевский Б.С. Воинские преступления. М., 1942. С. 56. . Т. е. подчеркивалось, что даже среди сдавшихся в плен, а не попавших в него, есть менее виновные. В 1944 г. в комментариях впервые прописывалось ранение как оправдывающее обстоятельство [600] «Сдачу в плен не следует смешивать со взятием в плен военнослужащего, произведенным помимо воли самого военнослужащего, например… находящихся в состоянии тяжелого ранения и не имевшего возможности сопротивляться. Совершенно очевидно, что в подобных случаях не может вставать вопрос об ответственности военнослужащего». См.: Трайнин А., Меньшагин В., Вышинская З. Уголовный кодекс РСФСР. Комментарий. 2-е изд. М., 1944. С. 260. .

Колебания в идеологии и противоречия в пропаганде оказывали свое влияние на советских граждан при столкновении с бывшими пленными. Рядовые бойцы приветствовали их широким диапазоном эмоций от «Давай к нам, вместе погоним фрицев» [601] Назаров Ю.А. Рядовой Великой войны. От десантника до стрелка НКВД. М., 2007. С. 220. до «А, предатели! И откуда их столько прет?» [602] Интервью с Абрамовым Юрием Сергеевичем [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/letchiki-bombardirov/abramov-uriy-sergeevich/ (дата обращения: 6.8.2016). . И все же отношение рядовых бойцов к пленным при хоть сколько-нибудь продолжительном личном контакте было доброжелательным. Д. Чиров вспоминал о сержанте, конвоировавшего «фильтрантов» на допрос в СМЕРШ и по дороге советовавшего «не говорить лишнее» и не раскрывать дружбы с иностранцами [603] Чиров Д. Средь без вести пропавших. С. 341. .

У офицеров действующей армии существовал свой интерес к пленным как к пополнению для боевых частей. Узнав о приближении к немецкому лагерю для военнопленных, его стремились как можно быстрее освободить [604] Получивший такой приказ П.М. Рогозин резонно рассуждал: «я не думаю, что полковников особо заботила судьба пленных <���…> Такой лакомый кусочек, как десятки тысяч людей для потенциального пополнения, интересовал всех». См.: Интервью с Рогозиным П.М. [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/pekhotintsi/rogozin-pavel-mikhaylovich (дата обращения: 6.8.2016). . Даже войска НКВД требовалось чистить от набранных в них «бывших в плену, проверенных в спецлагерях или вышедших из окружения в одиночку или малой группой» [605] Органы государственной безопасности. Т.4. Кн. 2. С. 574–575. .

Одновременно пленные подвергались со стороны комсостава постоянной дискриминации и третированию: «на нас глазели наши же русские люди, офицеры с ППШ, одетые в трофейные шмотки, обзывая нас предателями» [606] Живая память. Сборник писем бывших советских военнопленных. М., 2005. С. 375. , «кино показываем солдатам, а вам, вчерашним врагам, делать здесь нечего» [607] «Нам запретили белый свет…». С. 282. . Занимались этим не только тыловики, но и активные участники войны. Пехотный командир кричал «Предатели! Надо вас расстрелять» [608] Интервью с Кирдякиным Василием Даниловичем [Электронный ресурс] // Проект «Я помню». URL: http://iremember.ru/memoirs/artilleristi/kirdyakin-vasiliy-danilovich (дата обращения: 6.8.2016). , защитник Москву и герой СССР «этим очень хвалился, и орал на нас <���…> Одни угрозы и больше ничего» [609] Интервью с Абрамовым Юрием Сергеевичем. URL: http://iremember.ru/memoirs/letchikibombardirov/abramov-uriy-sergeevich (дата обращения: 6.8.2016). . Военный совет Донского фронта в своей директиве отмечал, что среди освобожденных из плена «много продажной сволочи и предателей» [610] Военнопленные в СССР. 1939–1956. Т. 2. С. 62. , а в спецлагерь офицеров могли отправить на основании распоряжения отдела кадров фронта [611] ЦГАМО. Ф. 4616. Оп. 1. Д. 10. Л. 192. . Даже в школе подготовки сержантов взводный командир видел в своих подопечных, бывших пленных, «нераскаявшихся трусов, которые, единожды предавши, снова в любой момент могут стать на путь предательства» [612] Курсанты полагали, что «многие другие офицеры батальона относятся к нам тоже предвзято или враждебно, но просто не позволяют себе откровенных проявлений своих чувств». См.: Котляр Л., Полян П. Воспоминания еврея-красноармейца. М., 2011. С. 120. .