ПИОНЕР - Пионер, 1954 № 12

Но почему же облака Венеры мешают точно определить её суточное вращение, а у Юпитера оно высчитано до секунд? Потому что учёным помогло таинственное красное пятно, уже восемьдесят лет наблюдаемое на Юпитере. С его помощью удалось определить скорость вращения планеты.

Но, оказав услугу астрономам, само пятно осталось для них загадкой. Раньше его считали озером раскалённой лавы, над которым горячие потоки воздуха пробивают окно в облаках.

После того как была измерена температура Юпитера, так не думают. Красное пятно не может быть озером раскалённой лавы. На Юпитере 140 градусов мороза! Вы, наверное, слышали про газ водород. Если вам случалось понюхать нашатырный спирт, вам знаком и газ аммиак. С метаном вы встречаетесь каждый раз, как подносите спичку к газовой горелке. Вот из этих трёх газов - водорода, метана и аммиака - состоит обширная атмосфера Юпитера. Эта атмосфера в сотни раз толще земной и в тысячи раз плотнее. В нижних слоях она плотна, как твёрдое тело.

А теперь, когда вы это уже знаете, вернёмся к красному пятну. Его тайна всё ещё не разгадана до конца, но учёные думают, что это кусок какого-то очень лёгкого вещества, который держится в плотном воздухе Юпитера.

Размер пятна - сорок пять тысяч километров в длину и десять тысяч в ширину. На нём, как яблоки на блюдечке, улеглись бы два земных шара. Подумайте, какой же плотной должна быть атмосфера Юпитера, если красное пятно, этот гигантский остров, не тонет в ней!

Три с половиной столетия минули с той ночи, когда Галилей первый раз посмотрел в свою трубу и увидел возле Юпитера четырёх спутников. С тех пор открыты ещё восемь. Значит, всего их двенадцать.

Четыре спутника Юпитера, открытые ещё Галилеем - Ио, Европа, Ганимед и Каллисто, - самые крупные из двенадцати. Ио больше нашей Луны, Европа - немного меньше, а Ганимед и Каллисто крупнее даже, чем Меркурий. Остальные планетки совсем маленькие. Против Юпитера они - как маковые зёрнышки против арбуза.

С каждой следующей планетой мы всё дальше уходим от Солнца. Орбита Сатурна лежит от него в десять раз дальше, чем орбита Земли.

Сатурн во всём похож на Юпитера: и медленным движением вокруг Солнца, и быстрым вращением, и своими размерами, и своей малой плотностью. Она у Сатурна даже меньше, чем у воды. Если бы найти подходящий по величине океан, чтобы погрузить туда эту огромную планету, она бы не потонула, а всплыла, как пробка.

У Сатурна почти такая же большая свита, как у Юпитера. Девять планет кружатся около него по своим орбитам. Самая большая из них - Титан. Десять лет назад Титан привёл в изумление астрономов всего мира тем, что у него оказалась атмосфера. Из всех планетных спутников он единственный обладатель атмосферы. Но, кроме Титана с его атмосферой, у Сатурна есть ещё одна достопримечательность. Его опоясывают плоские и блестящие кольца. Таких колец нет ни у одной из планет солнечной системы. С первого взгляда кажется, что Сатурн в шляпе с широкими полями.

Кольца огромны. Их наружный край образует круг поперечником в 275 тысяч километров. Ширина их такая, что на ней можно было бы уместить рядком десять таких планет, как Марс. А толщина колец - всего пятнадцать километров. Поэтому, когда кольца повёрнуты к нам ребром, они становятся невидимыми.

Больше двухсот лет учёные ломали голову над загадкой колец, пока русский астроном А. А. Белопольский не доказал, что это миллионы мелких, спутников Сатурна: маленьких камешков, больших каменных глыб, замёрзших газовых частиц.

Кольца Сатурна светятся очень ярко, потому что всё это множество осколков сильно отражает солнечные лучи.

Но откуда же взялась такая многочисленная свита у Сатурна? Тут может быть только два ответа: либо это остатки того материала, из которого образовался сам Сатурн и вся его семья, либо это десятый спутник Сатурна, который подошёл к нему слишком близко и был разорван силами притяжения.

Уран относится всё к той же группе планет-гигантов, которые расположились во внешних областях солнечной системы и так непохожи на внутренние планеты, подобные Земле.

До середины прошлого столетия считалось, что Ураном заканчивается список планет солнечной системы. Но Уран сам заставил учёных изменить это мнение и помог им «выследить» ещё одного спутника Солнца. Это интересная история.

Если бы планеты испытывали только притяжение Солнца, они двигались бы по очень правильным, почти круговым орбитам. Но все планеты тоже притягивают друг друга, а это изменяет и усложняет их путь. Такие изменения в астрономии называются возмущениями.

Астрономы умеют заранее вычислить, каковы будут возмущения, насколько отклонится планета от своего пути. И вот было замечено, что Уран ведёт себя не так, как все. Кроме возмущений, возникающих под влиянием Юпитера и Сатурна, у него оказались ещё и другие, которые не удавалось объяснить.

Тогда молодой французский математик Урбэн Леверрье подумал, что тут замешана какая-то неизвестная планета. На основании неправильного поведения Урана он вычислил путь планеты; определил, в какое время и в каких точках неба её надо искать. Свои вычисления Леверрье послал астроному Галле, и Галле в первую же ночь обнаружил планету в точке, предсказанной математиком.

Так был открыт восьмой спутник Солнца, названный Нептуном. Это было торжеством науки, победой разума, точной человеческой мысли. Ведь Леверрье ни разу не видел Нептуна ни до, ни после открытия. Он узнал и его массу, и его путь в пространстве, и его скорость с помощью математики.

Нептун совершает один оборот вокруг Солнца за 164 года. Вот уже 108 лет прошло с тех пор, как его открыли, а он всё ещё не закончил свой год, всё ещё не обошёл свою огромную орбиту.

Зато, совсем как Уран, он своими возмущениями «выдал» астрономам существование девятой планеты. Но, удалённая от нас почти на шесть миллиардов километров, она затерялась среди множества слабых звёзд. Только через пятнадцать лет, в 1931 году, её «поймали» почти случайно: сравнивая две фотографии, сделанные с одного и того же участка неба, заметили, что одна звёздочка сильно переместилась среди других звёзд. Это и был девятый спутник Солнца, названный Плутоном. Он так далёк от нас, что самолёт, летящий со скоростью шестисот километров в час, летел бы до Плутона больше тысячи лет.