ПИОНЕР - Пионер, 1954 № 12

Бернар взглянул на Гастона. Он так: же, наравне с Бернаром, отвечал за общую тайну. Пусть же он скажет что-нибудь.

- Гастон, что же нам делать с ним? Гастон рассеянно посмотрел на него.

- Ему нельзя там оставаться, - ответил он.

- Но что же тогда?

- Надо что-то придумать. Только я ещё не знаю, что.

И снова они долгое время шли молча. Наконец Гастон предложил:

- Знаешь, что? Лучше всего - посоветуемся-ка мы с дядей…

Бернар недовольно поморщился.

- Не боишься? А если он наделает нам неприятностей?

Гастон покачал головой.

- Нет, я всегда во всём советуюсь с дядей. Все в Мимизане с ним советуются.

- Как хочешь, - ответил Бернар, - мне всё равно.

Однако он с завистью подумал о том, что сам-то он не решился бы рассказать обо всём отцу. Может быть, он поступил плохо? Может быть, это надо было сделать?

- Если хочешь, мы можем сразу же пойти к твоему дяде. Мои старики вернутся поздно. У меня есть время.

Они повернули в лес и пошли по дороге в Мимизан. За их спинами солнце косо проглядывало сквозь кроны сосен. Жёлтые тучи пыльцы кружились между деревьями.

- Ладно, - сказал Гастон. - Только ты не пугайся. Дядя плохо дышит. У него астма, и, когда зацветают сосны, он чувствует себя хуже. Пыльца вредна ему.

Они продолжали идти, глядя, как их длинные тени бегут впереди по дороге.

- Все уговаривают дядю перебраться в другой район, где нет леса. Но он не покидал леса в течение двадцати лет. Он не смог бы жить без него.

Солнце ещё рдело между ветвями сосен, когда ребята дошли до Мимизана. Гастон вёл Бернара по дорожке. Они миновали церковь и памятник погибшим воинам. На опушке леса посреди полукруглой поляны стоял чистенький домик, окружённый кустами цветущей сирени. Перед домом росла покрытая цветами магнолия, под ней стояла скамейка, а на ней сидел дядя Гастона и курил трубку.

Ребята поздоровались с ним и присели на траве. Бернар с интересом присматривался к дяде Гастона. Это был уже пожилой человек, седой и усатый. На лице и на руках его были видны пятна от смолы, которая навсегда въелась в его кожу. На голове у него был большой берет, какие носят в Ландах пастухи. Дышал он, пыхтя трубкой, тяжело и громко. Из груди у него вырывались свистящие хрипы, будто там играли на органе.

- Вы не были сегодня в лесу? - опросил Гастон, увидев на ногах дяди сапоги: в лес ходили в сабо 1 . [ 1Сабо - башмаки на деревянной подошве или выдолбленные из дерева.]

- Нет, - ответил дядя, - я сегодня не был в лесу. Я был на собрании. Будем бастовать. - Он вытряхнул пепел из трубки, постучав ею о край скамейки. Заметив на лицах мальчиков любопытство, он продолжал далее с явным удовольствием: - Будет забастовка, а как же! Мы будем бастовать до тех пор, пока владельцы лесов не откажутся от снижения платы за смолу. Мы требуем тридцать три франка и пятьдесят сантимов за литр собранной смолы, а они хотят платить нам только двадцать восемь франков за литр. Стало быть, мы не будем её собирать. С завтрашнего дня в Ландах начнётся всеобщая забастовка смолокуров. Будет на что посмотреть! Семнадцать тысяч смолокуров перестанут подвязывать миски и двинутся лесом в Монт-де-Марсан. Там будет митинг. Будем бастовать.

Он обернулся к Бернару.

- А вы, молодой человек, видели когда-нибудь, как идут люди леса? Нет? Ну, так посмотрите завтра! Кажется, что идёт сам лес. Идут по всем дорогам, по всем просекам и тропинкам, со всех сторон. Мы будем идти и идти!

Он указал зажатой в руке трубкой на лес. Мальчики повернулись вслед за его рукой. Рыжие стволы сосен пылали в огне заката. У каждого дерева виднелась глиняная мисочка, в которую стекала тёплыми каплями смола.

- Владельцы грозят, что скорее лишатся всего сбора смолы, чем выполнят наши требования. Посмотрим!

Он поднял руку и сжал её в кулак, как бы грозя кому-то.

- Лес может быть ихним, но смолы они без нас не соберут!

От него веяло спокойствием, которому его научили леса. Только свистящее дыхание вздымало его пышные усы.

- Ну, так вы можете теперь поехать на несколько дней к бабке, - проговорил Гастон, - пока цветут сосны…

- Вот как! - возмутился дядя. - А кто будет в это время бастовать за меня? Весь лес бастует, - значит, и папаша Бляшье бастует.

Гастон вытянул шею, как птица, увидевшая что-то тревожное. По дорожке на фоне сосен двигались два жандарма, ведя велосипеды.

- Они, наверное, крутятся здесь потому, что должна быть забастовка, - сказал Гастон.

Папаша Бляшье старательно набивал табаком трубку.

- Может быть, и поэтому. Но, кроме того, они кого-то ищут. Ходят и paccпpашивают, не видал ли кто в окрестностях кого-нибудь чужого.

Мальчики украдкой обменялись взглядами. Дядя Бляшье продолжал спокойно набивать трубку, поглядывая на них исподлобья.

- А вы никого не видели? Может быть, это разыскивают именно того, кто крал у Гастона рыбу?

Гастон вскочил, как ошпаренный. - Вы им рассказали?

Папаша Бляшье перестал набивать трубку. Лёгкая усмешка пробежала у него под усами.

- Сказал ли я? Нет, не сказал. Хотя это, конечно, наша рыба. Всегда бывает лучше, когда не говоришь всего, что знаешь. Особенно, когда ещё ничего не известно.

Он притворился, будто внезапно заинтересовался ребятами и внимательно к ним присматривается.

- Но вы-то уж наверняка кое-что знаете! Что-то вы у меня выглядите как-то так…

Гастон громко глотнул слюну.

- Знаем, - сказал он. - Мы знаем, дядя, кого они ищут.

Дядя Бляшье не проявил ни малейшего удивления. Он долго раскуривал трубку. Гастон ждал, вперив в него глаза.

- Если ты хочешь что-нибудь сказать, парень, так говори, потому что у меня нет охоты тянуть тебя за язык, - медленно произнёс дядя, попыхивая трубкой.

Гастон и Бернар рассказали всё, что знали. Папаша Бляшье выслушал довольно сбивчивый рассказ ребят, не издав ни звука. Когда Гастон окончил, Бляшье долго прочищал прутиком трубку. В груди у него клокотало всё сильнее. Наконец он спросил:

- Ну и что же вы думаете делать? Гастон жадно смотрел на дядю.

- Мы как раз хотели посоветоваться с вами. Потому что Бернар считает, что нужно сразу же известить полицию…

Бляшье погасил улыбку, теплившуюся у него под усами:

- А ты не слишком уверен, что полиция уладит это дело наилучшим образом?

Гастон не отвечал. Он сидел, высоко задрав колени, и с ожесточением рвал длинные травинки.

- Но ты рассказал своему товарищу, почему ты не чувствуешь доверия к полиции?