Сергей Ермолинский - Синее море

С е р е ж а (резко повернулся к ней) . Какие еще события?

А н я. По-моему, это так интересно, что я полетела к тебе, чтобы поделиться. Ну, что ты уставился на меня, как полоумный индеец? Дикий совсем. Сидит и не знает, что вечер у нас будет, это уже факт!

С е р е ж а. Какой вечер?

А н я. Господи, он не знает! Вечер в школе. Здорово придумали. Он будет называться «Вечно женственное».

С е р е ж а. Как?

А н я. «Вечно женственное». Папа вначале скажет небольшое слово о литературных образах, о Шекспире, о Блоке. А я буду Офелией. Сегодня была первая репетиция. Ставят Мартини и Рощина. Странно, что не пришел Миша. Гоняет и гоняет, как ты. А он как раз должен был изображать Лаэрта.

С е р е ж а. Мишка?

А н я. Свинья такая, вместо него подыгрывал Олег Ковалев. Смотри, вот как было. (Вскакивает, танцует и напевает.) Это я Мишке, то есть теперь Олегу: «В могилу, в могилу, в могилу его!.. Как идет этот напев к шуму колеса на самопрялке! Вот незабудки, это на память: не забывай, не забывай меня! А вот повилика — она означает верность друга! Вот вам хмель и васильки! А вам полынь — она горька, как горько бывает раскаяние…

С е р е ж а. Оставь! Я не могу этого слушать…

А н я. Тебе не нравится? Я плохо читаю? Я плохо танцую?

С е р е ж а (раздраженно) . Не то!

А н я. Что — не то? Объясни? Если плохо — объясни!

С е р е ж а. Ну, и еще что?

А н я. Я сказала: живые картины. А потом, конечно, танцы…

С е р е ж а. Почта духов, фанты. Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

А н я. Тоже не нравится?

С е р е ж а. Может быть, еще мундирчик с серебряными пуговицами вытащишь, если его еще не обменяли на картошку?

А н я. Умерь пыл. Волковича не будет.

С е р е ж а. Ерунда это, понимаешь? И это сейчас как ножом по тарелке.

А н я. Ты не танцуешь, тебе скучно, вот ты и злишься. Я не такая умная, как ты, и я всегда любила наши гимназические балы. И я уже думала, что они канули в вечность, а они возвращаются. Боже, как все сложно в жизни… Ну, представь себе, я выбегу, у меня будут растрепанные волосы, и я буду разбрасывать цветы…

С е р е ж а. К черту все это, к черту!..

А н я. Цирк. Он вообразил, что если я решилась прийти к нему, вот так взять и прийти, то он может кривляться и изображать какого-то Гамлета. И еще смеешься над Волковичем, что он позер! Сам ты позер! Сам! Как я раньше этого не видела. Вот, на — съел? Я ухожу от тебя и не желаю с тобой разговаривать. Иди выгляни на улицу и посмотри, нет ли там кого-нибудь, а то увидят, как я выхожу от тебя, и начнутся сплетни… Господи, уже половина первого!

Слышны раздельные, одинокие выстрелы.

(Охнув.) Стреляют.

С е р е ж а (тревожно прислушиваясь) . Кажется, у Загородного.

А н я. Неужели опять какая-нибудь банда?

С е р е ж а. Если бы банда…

А н я. А что же, если не банда? Я боюсь.

С е р е ж а. Я тебя провожу.

А н я. Мне страшно.

С е р е ж а. Пустяки. Идем. Мне еще надо забежать к Мишке. Обязательно надо. Он, наверно, дома, как думаешь, а? Наверно — дома, наверно — дома. Идем, идем!

А н я. То есть как это мы выйдем вдвоем? Ты соображаешь? Нет уж, спасибо. Потуши лампу. Посмотри в окно. Ну?

С е р е ж а (раздраженно) . Да нету никого на улице! В конце концов, ты кого боишься? Бандитов или кумушек?

А н я. Посмотрите, как он стал со мной разговаривать! Я не привыкла к этому, слышишь? Здравствуйте пожалуйста, теперь он смеет! А помнишь, как ты в белых наглаженных штанах полез в болото, в тину? Кто приказал?

С е р е ж а. Ты.

А н я. Да, я. Я сказала: «А ведь не полезешь, даже если я попрошу, потому что только так, только хвастаешься, что на все готов ради меня…» Сказала, и ты полез, как дурачок, шагнул и ухнул. Я чуть не лопнула от смеха. Боже мой, что за вид у тебя был, и улыбался еще…

Опять слышны выстрелы.

С е р е ж а (нервно) . Ну, идем же, идем!..

А н я. Оставь меня. Я пойду одна. (Уходит.)

Он не бежит за ней.

С е р е ж а (торопливо убирает бумаги в ящик стола. Некоторое время стоит, автоматически повторяя) . «Как пройти к Ромодановскому?..» (Гасит свет и выходит.)

Зловещую тишину прервал еще один выстрел, и все постепенно погружается в полную тьму.

Вообразим, что мы на спусках Загородного сада, круто сбегающих к темному бору. Мутный, словно из тумана сотканный луч высветил фигуру, и мы узнали в ней М и ш у Я л о в к и н а. Он шарит глазами, не понимая, куда идти дальше… Но вот, кажется, кто-то возникает в призрачном свете…

М и ш а (шепотом) . Как пройти к Ромодановскому?

Появляется человек. Это — М и т я В о л к о в и ч.

В о л к о в и ч. Мишка? Вот не думал, не гадал, что до этого докатишься! Ты? С этим отребьем? (Схватил его за руку.)

М и ш а. Пусти!

В о л к о в и ч. Допрыгался.

М и ш а. Пусти, я говорю! (Отбросил его руку.)

В о л к о в и ч. Болван! Даже не сукин сын, а просто болван! Переловили твоих офицеришек поодиночке как кроликов. Давай сворачивай, не до тебя!

М и ш а (он уже в истерике, отскочил назад) . Ни с места! Буду стрелять!

В о л к о в и ч. Брось эти штуки, идиот! Хорошо, что на меня напоролся. Одним словом, давай пока деру, а потом сам придешь с повинной.

М и ш а. Стой, я сказал! (Вынул руки — в обеих по револьверу, а руки дрожат.)

В о л к о в и ч. Опусти, это тебе не игрушки.

М и ш а. Ни шагу!

В о л к о в и ч (спокойно) . Да ты что, белены объелся?.. Ну, коли так, подымай руки и не вздумай шевелиться. Сам на себя пеняй, тоже мне… деятель… Антанты…

М и ш а. Не подходи! Не подходи, не подходи, говорю! (Лицо его искажено ужасом, и он стреляет сразу из двух револьверов.)

Волкович падает.

Митька! (Подбегает к нему.) Митька, Митька! (Тормошит его.) Да что же это, что же это… (Силится приподнять его.)

Вбегают два человека: один в красноармейском шлеме — А н д р ю х и н, другой в кожанке — К р у м и н ь. Скрутили Яловкину руки. Круминь бросился к Волковичу.

К р у м и н ь. Митюш… Митя… (Рванулся было к Яловкину.) Негодяй! (И, закрыв лицо руками, снова склонился над Волковичем.)

М и ш а (Андрюхину) . Не выкручивай руки. Развяжи. (В тихом отчаянии.) Не сбегу я…

А н д р ю х и н. А ну молчать! За мной, сволочь! (Грубо толкает его.)

Суетливо поднимается в свою светелку т е т у ш к а М и л а, приобняв, ведет за собой А н ю, усаживает на золотой пуфик, хлопочет, подскакивая достает чашку, трогает кофейник, не остыл ли.

Т е т у ш к а М и л а. Ах, как хорошо, что вы зашли, деточка! Вот сюда, сюда садитесь. Давеча он пришел, когда уже светало, а я притворилась спящей, и он сразу пробрался к себе. Заглянула, а он спит и даже не разделся. Так и лег, прямо в сапогах. Кофий еще не остыл. Вы не знаете, он всегда возвращается сам не свой, если поссорится с вами. Но ведь вы помирились? Не правда ли — вчера утром помирились?