Эрнест Хемингуэй - Пятая колонна

Carnarada, ни слова больше.

Сердце мое тает в груди, мистер Филип, — от глубины чувствительного сердца приношу благодарность. (Выходит, держа в одной руке тарелку, в другой кастрюлю.)

Филип, не сердись на меня.

С твоего разрешения, я выпью виски с чистой водой. А потом, может быть, ты откроешь банку тушеного мяса и нарежешь луку?

Ох, Филип, милый, я не выношу запаха лука.

Думаю, сегодня ночью нам это не помешает.

Как, разве тебя здесь не будет?

Мне придется уйти.

Куда?

С приятелями.

Я знаю, что это значит.

Неужели?

Да. Слишком хорошо знаю.

Мерзко, правда?

Отвратительно! Глупо и отвратительно, на что ты тратишь свое время и свою жизнь.

В мои-то годы и с моими способностями.

Как тебе не стыдно уходить, когда мы могли опять так хорошо провести вечер.

Просто свинство, правда?

Филип, почему тебе не остаться? Можешь пить виски и вообще делать, что тебе угодно. Я буду веселая, буду заводить патефон и даже выпью с тобой — все равно, пусть завтра голова трещит. Если хочешь, чтобы был народ, позовем кучу народа. Пусть будет шумно и накурено, все, что ты хочешь. Не надо уходить, Филип!

Иди, поцелуй меня! (Обнимает ее.)

И не ешь луку, Филип. Если ты не будешь есть луку, я буду больше уверена в тебе.

Ладно. Не буду есть луку. Может, у тебя найдется кетчуп?

В дверь стучат. Боец в автоматом опять ведет управляющего.

Этот товарищ опять пришел.

Спасибо, товарищ. Пусть войдет.

Боец с автоматом отдает честь и уходит.

Я только зашел сказать, что отлично понимаю шутки, мистер Филип. Чувство юмора и тому подобное. (Грустно.) Только пища в наше время — неподходящий предмет для шуток. Если подумать, — также и для порчи. Но это не важно. Я понимаю шутки.

Возьмите эти банки. (Достает из шкафа мясные консервы.)

Чьи это консервы?

Очевидно, твои.

Благодарю вас, мистер Филип. Превосходная шутка. Ха-ха! Слишком дорогая, пожалуй. Но благодарю вас, мистер Филип. Благодарю вас, мисс. (Уходит.)

Слушай, Бриджес. (Обнимает ее.) Не сердись, что я сегодня такой несговорчивый.

Милый, я хочу только одного — чтобы ты не уходил. Я хочу, чтобы у нас было хоть немного по-семейному. Здесь хорошо. Я могу убрать твою комнату, там станет уютно.

Сегодня утром там было не очень уютно.

Я так уберу ее, что тебе приятно будет жить в ней. Я поставлю тебе удобное кресло, и настольную лампу, и полку с книгами, и картины повешу. Право же, я очень хорошо все устрою. Пожалуйста, останься сегодня дома, и ты увидишь, как будет хорошо.

Завтра останусь.

А почему не сегодня, милый?

Такой уж сегодня беспокойный вечер, хочется, знаешь, погулять, потолкаться среди людей. А кроме того, у меня свидание с одним человеком.

В котором часу?

В четверть первого.

Ну, после приходи.

Ладно.

Когда ни вернешься, все равно приходи.

Серьезно?

Да. Пожалуйста.

Он обнимает ее. Гладит по волосам. Закидывает ей голову и целует. Снизу доносятся крики и пение. Слышно, как поют «Песню партизан». Песню поют всю, до конца.

Хорошая песня.

Тебе и не понять, какая это хорошая песня.

Слышно, как поют «Bandiere Rossa».

А эту знаешь?

Он сидит на краю постели.

Да.

Лучшие люди, которых я знал, умирали за эту песню.

В соседней комнате боец с изуродованным лицом лежит на кровати и спит. Во время их разговора он вышел из ванной, высушил одежду, счистил с нее грязь и лег на кровать. Свет лампы падает на его лицо.

Филип, Филип, ну пожалуйста, Филип.

Знаешь ли, я сегодня не в настроении.

(разочарованно) . Вот это хорошо. Вот это мило. Но я ведь только прошу, чтобы ты остался. Просто останься дома, и мы посидим тихо, уютно, по-семейному.

Мне нужно идти. Правда.

Внизу поют «Коминтерн».

Вот это всегда играют на похоронах.

А поют не только на похоронах.

Филип, ну не уходи!

(обнимая ее) . До свидания.

Нет, нет. Не уходи. Я тебя прошу.

(вставая) . Слушай, перед тем как ложиться, открой оба окна. А то ночью, если будет обстрел, стекла лопнут.

Не уходи, Филип. Не уходи!

Salud, camarada.

Он не поднимает кулак. Идет в соседнюю комнату. Внизу опять поют «Партизан». Филип в номере 110 смотрит на спящего Макса, затем подходит к нему и будит.

!

Макс, мгновенно проснувшись, озирается, мигает от яркого света и улыбается.

Пора?

Да. Выпить хочешь?

(встает с постели, улыбается и ощупывает свои сапоги, которые сохли перед электрическим камином) . Очень даже.

Филип наливает виски в два стакана и тянется за графином.

Не подливай воды, жалко портить.

Salud.

Salud.

Идем.

Внизу бойцы поют «Интернационал». Пока занавес опускается, Дороти Бриджес в номере 109 лежит на постели и плачет, обхватив подушку руками.

Занавес

Декорация сцены 3, но время — 4.30 утра. В обеих комнатах темно. Дороти Бриджес спит на своей кровати. Макс и Филип идут по коридору, Филип отпирает дверь номера 110 и зажигает свет. Они смотрят друг на друга. Макс качает головой. Оба так покрыты грязью, что их почти нельзя узнать. Филип идет в ванную. Потом выходит.

Ну что ж, в другой раз.

Мне очень жаль.

Ты не виноват. Ты первый пойдешь в ванну?

(садится и кладет голову на руки) . Ступай ты первый. Я очень устал.