Петер Хакс - Адам и Ева

Я многое успела пережить,
И жизнь необратимо изменилась.
И лишь в момент того переживанья
Узнала я, что значит слово: жить.
Ты тоже должен это испытать
И вслед за мной изведать сладость счастья.

О чем ты? Что я должен? Говори.

Меня ты любишь?

Да. Нежней, чем прежде.
В твоей красе есть странность и загадка.

Последуешь за мной?.

Весьма охотно.
С тобой делиться означает счастье
С тобой делиться счастьем. Говори.

Ты будешь благодарен мне, Адам.
А я — тебе. Но мысль мою понять
Ты сможешь лишь тогда…

Когда?

Тогда,
Когда, как я, вот этот плод надкусишь.

Вот этот плод?

Да, да.

Как ты?

Отведай.

Ты, все-таки немного недоволен?

Пока имеет боль любую форму,
Пусть ужаса или страданья лик,
Пока мы знаем боли имена,
Пока она хоть как-то постижима,
Мы в состоянии ее терпеть.
Но выносить вот эту пустоту,
Глядеть, как занимает место в нас
Ничто, куда мы заглянуть боимся,
Круша скалу надежды и мышленья,
Ее толкая в море бледной муки…
О мозг, слабеющий столь быстро мускул!
Ты этого не выдержишь.

Ты что?
Зачем бранишься? Что я натворила?

То, что себя ты Богу предпочла,
Ему, кто выше всех и вся на свете,
Ты предпочла то, что намного меньше.
Несчастная, лежи теперь в пыли.
Тебя ждет смерть.

Но я еще живу.

Ах, вот как, ты живешь! А кто сказал,
Что жизнь твоя сейчас лишь началась.
Раз началась, то ей придет конец.
Кто так узнает жизнь, узнает смерть.
Теперь не будет ничего из Бога.
Все что угодно — из тебя самой.
Придется взвешивать любой свой шаг,
Сомненье принесет любая радость,
Дыхание стеснится, разлучась
С потоком бурным из груди творенья.
И это жизнь? А если это смерть?
Я, кто богаче всех, стою в слезах.
Бог для меня построил мир, сказал
Что любит нас, и вот жена мертва.
О Ева, ты убила нас обоих.
Ты на краю своей могилы молишь:
Иди за мной, Адам.

Нет. Не ходи.
Забудь о просьбе, верь опроверженью.
Хоть ты и потрясен ужасной вестью,
Но ты невинен. Что я натворила!
Что на себя я навлекла! Ей-богу,
Я не хотела дурно поступать,
Но я готова худшее стерпеть,
И в десять раз свою умножить муку,
Чем принести тебе такое горе.
Я тоже плачу, тоже вся в слезах,
Хотя на слезы права не имею,
Но сил моих достанет, чтоб сказать:
Ступай. Оставь меня в моем грехе.
Мне вдруг понятно стало это слово.
Ступай. Тебя с Творцом не разлучить.

И разлучить с тобой? Тебе известно,
Как вышло, что ты есть на этом свете?

Хочу узнать, раз больше нет меня.

Давным-давно, до сотворенья Евы,
Когда я жил с тем, кто меня привел,
Я вдруг о чем-то начал тосковать.
О чем? Не ведал я. И Бог не ведал.
Ведь я же никого тогда не знал,
Но одиночество уже познал я.
Господь, чтобы меня развеселить,
Поля зверями щедро населил
И птицами заполнил небеса.
А я смотрел на них и улыбался,
Давая по повадкам имена.
И Бог спросил: Ну как? Тебе получше?
А я взглянул на пеструю толпу,
Которая у ног моих теснилась,
На всех зверей — от желтенькой блохи
До льва в его медово желтой шкуре —
И прежняя тоска меня взяла.
И вот тогда я Господу сказал:
Нет, мне не лучше и не станет лучше,
Вот разве ты мне равного создашь.
Бог сотворил тебя, и я воспрянул.

Меня! Меня добился ты с трудом,
А я тебе себя не сберегла.
Теперь ты будешь по моей вине
Еще сильнее одинок, чем прежде.

Я больше не смогу быть одиноким.
Дай яблоко.

И что ты хочешь сделать?

Не знаю, Ева. Что бы я ни сделал,
Я разорву — с собой или с тобой.
И выхода тут нет. Одно из двух.
Остаться без греха — и без тебя?
С тобой, виновной, разделить вину?

Оставь меня. Речь о твоем спасенье.

Я Богу нужен был. Ты мне нужна.

Адам, есть и другие ребра.

Что?

Молись, и Бог создаст тебе другую.

Я не хочу другой. Ты мне жена.
Как я могу другую полюбить?
Я знал бы, что любовь грозит изменой.
Прости, отец. Тебя я оставляю
И к женщине иду.

Не надо! Нет!

Ты это смог. Сумел, ради меня.
Ты знал, какую грань ты переходишь,
И все-таки ее ты перешел,
Бесчувствию упрек предпочитая.
Я счастлива: мой грех родил твой грех —
Прекраснейшее из твоих деяний.
О яблоко, любимый плод, ты дал
Любимому возможность этой жертвы,
Свидетельства неслыханной любви.

Кто говорит?

Я, Ева.

Кто ты, Ева?

Я — та, кого ты так безумно любишь.

О нет, тебя я больше не люблю.
Но все-таки немного ненавижу.
Так, значит, это ты, ради кого
Себя я предал Божьему суду,
И вот теперь Господь свою десницу
Отводит от меня. Я это вижу
По знаку отступающей природы.
Неужто, несмотря на все проступки,
С такой, как ты, остаться я решил?
Ты, беленький комочек любопытства,
Неужто ты меня убила?

Ах!

Что ж, незнакомка, расстели постель
Там, где царит печаль.

Ах!

Ты дрожишь?

Боюсь.

Боишься Бога?

Нет, тебя.

Я не сержусь. Я просто утомлен.

Боюсь твоей усталости — не гнева.

Разверзлась между нами пропасть, Ева.
Преодолеть ее нам не дано,
Но манит глубина на дне разбиться.
Виновная, греховная моя,
Иди ко мне, моя красотка Ева.

Я от тебя бегу к тебе поближе,
Ища в любви от ненависти щит.

Тебя я попытаюсь защитить.
С тех пор, как ненависть я испытал,
Я о любви узнал намного больше.
Что называл я прежде наслажденьем?
Слегка прохладный нежный ветерок,
Ласкающий мне кожу в жаркий день,
Когда лежу под солнцем загорая.
Нет, не беги, иди ко мне сюда,
Моя больная страсть, недуг прекрасный.
Из бренности родившись, наслажденье
Вгоняет в пот, родит зубовный скрежет.