Примо Леви - «Я в Берлине. Сидоров»

Вот на каком судне довелось мне вернуться Англию. Та чудовищная взрывная волна так погнула корабельный свисток, что он больше не свистел. Несмотря на это, мы беззвучно выпустили из него четыре облака пара, подходя, как и остальные корабли конвоя, к английскому берегу. И я смог окончательно убедиться, что флот вернулся домой.

Джордж Уилер, Эн-би-си

Я приземлился в Нормандии с первыми планерами, еще до рассвета Дня высадки. Никогда не забуду зрелища этой авиационной операции. Небо было похоже на гигантскую рождественскую елку, на которой вспыхивали и мерцали движущиеся красные и зеленые огни.

Огромные огненные шары пролетали мимо планера, когда мы спускались. Я расстегнул ремень безопасности, чтобы снять спасательный жилет и от волнения не смог снова его застегнуть. Так что, когда планер ударился о землю в поле и свалился в канаву, меня швырнуло на пол. С минуту я пролежал в оцепенении, но разорвавший тишину треск пулемета в паре дюймов от моей головы, мгновенно вернул меня к жизни. Я выпрыгнул из аварийного выхода и оказался по пояс в сточной канаве в зловонной воде с помоями. Мы приземлились в хорошо укрепленном местечке в нескольких милях от того, что был намечен по плану. Вскоре в планере вспыхнул огонь. Мина с оглушительным грохотом разорвала наш планер на две части.

Сам не знаю зачем, я посмотрел на часы. Было 4.15 утра. Слышался треск минометов и пулеметов. Признаюсь, я запаниковал. Единственным моим желанием было немедленно очутиться дома. Видимо, я выбрался из планера не с той стороны, поэтому и оказался один. Я подумал о своих друзьях и о том, что будет, когда от меня не придет репортаж. Я уже считал, что мне пришел конец, я барахтался в грязи, молился и вдруг увидел подполковника Чарльза Шельгаммера из Нью-Йорка. Он летел на том же планере, и мне стало чуточку легче. Я потерял шлем, и подполковник Шельгаммер велел мне достать его. Моя радость, оттого что я его увидел, тут же сменилась злобой и ненавистью, но я все же нырнул и достал шлем.

К полудню эта местность была зачищена от снайперов, и мы подошли к маленькому городишке, который только что взяли американцы. Ничто не могло порадовать меня больше, чем их форма защитного цвета. Пожилая француженка вынесла мне бутылку коньяка, который я опорожнил с жадностью (конечно, исключительно в медицинских целях).

«Фрицы ушли. Война закончилась», — сказала она. Увы, через десять минут немцы перешли в контрнаступление, и война возобновилась. Меня охватило желание во что бы то ни стало выбраться из этой переделки, я направился к лесу и провел там целую ночь под кустами малины в компании американского полковника и какой-то больной свиньи. Потом я стал пробираться к штабу. Это было пеший пробег вдоль изгороди длиной примерно в три мили, думаю, что меня могли принять за горбуна, потому что я шел все время, нагнувшись и втянув голову в плечи. Один сержант, который заметил меня издалека, представлял меня потом своим друзьям как «непревзойденного мастера по пересечению обстреливаемой местности». Этот титул я принял с гордостью. Все-таки корреспонденты тоже внесли свой вклад в боевые операции. Во всяком случае, по моим подсчетам в тот первый день немцы впустую потратили на меня около пяти тысяч патронов.

Маршалл Ярроу, международное информационное агентство «Рейтер »

Вчера, когда американцы в составе разведывательного отряда пробивали себе дорогу к Шербуру, а потом, отстреливаясь, продвигались по узкой улочке, им навстречу из ворот дома внезапно выскочил француз. Они чуть не пристрелили его, потому что на нем был стальной шлем, как у немцев, но он успел крикнуть: «Свои!», а потом сказал: «У меня тут четверо американцев». И вот эти четверо здесь, готовы сами рассказать о себе (а микрофон журналиста Би-би-си, как всегда, при мне).

Начнем с первого пилота, лейтенанта Харли Доуринга, 24-х лет из Уокарузы, штат Индиана. Итак, лейтенант. Как вы оказались в Шербуре?

ДОУРИНГ. Ну, мы все — одна команда на истребителе. Нас послали, чтобы высадить десант на юге полуострова Котантен. Мы успешно выполнили задание и повернули к дому. Это было в половине второго ночи 6 июня, в День высадки. Вскоре по нам открыли шквальный зенитный огонь и нас сбили. От взрыва сгорел левый двигатель, и левое крыло было сильно повреждено. Мы оказались слишком низко, для того чтобы выровнять высоту или выпрыгнуть с парашютом, так что выбора не было — мы совершили аварийную посадку. Мы угодили на поле, потом наш самолет врезался в живую изгородь, его развернуло вокруг оси, и остановился он уже на другом поле. Боюсь, это все, что я помню. Я ударился головой и потерял сознание.

МЕЛВИЛЛ. Рассказ может продолжить второй пилот. Вот он. Лейтенант Томас Р. Уэстроуп, 22-х лет, из Харлана, штат Айова. Продолжайте, лейтенант.

УЭСТРОУП. Ну вот, после падения я сразу же решил выяснить, все ли целы. Мы все были в шоке, многие получили ушибы, но более-менее уцелели. Мы забрали из машины аптечки и рации, сломали радиосистему и после этого подожгли самолет. Потом мы перебрались через живую изгородь на следующее поле и залегли в канаве. Мы слышали голоса немцев совсем близко и лежали, затаив дыхание. Под конец ночи мы поспали или, вернее, попытались поспать немного в своей канаве — из-за холода заснуть было трудно. На следующее утро, около десяти, нас там нашла одна француженка. Мы сказали ей, что мы американцы, и нам удалось с помощью жестов объяснить, чего мы от нее хотим (а хотели мы, чтобы она нас спрятала). Она сделала нам знак подождать и ушла. Потом вернулась, и следующие два дня она и ее друзья прятали нас на разных полях и в стогах сена. Они нам приносили вино, молоко и еду. После того как мы провели день в стогу, один француз из движения сопротивления забрал нас к себе домой. Здорово было наконец оказаться в доме!

МЕЛВИЛЛ. Да, оказаться «наконец в доме», должно быть, правда, было очень здорово. И как долго вы там пробыли? Хотя, лучше пусть продолжит техник-сержант Смит. Вы ведь техник-сержант Смит, я ничего не путаю?

СМИТ. Да, сэр, Джеймс И. Смит из Чикаго. Ну вот, когда мы пришли в дом, нас покормили, принесли нам матрацы, и мы завалились спать. И это тоже было здорово! Мы там пробыли две с половиной недели. Французы относились к нам с большим уважением и добротой. Благодаря им мы чувствовали себя, как дома.

МЕЛВИЛЛ. Две с половиной недели? Что же вы делали все это время?

СМИТ. Ну, мы играли в карты, мыли посуду по очереди. А потом нашим главным развлечением стало слушать стрельбу американских орудий, которая все приближалась и приближалась.

МЕЛВИЛЛ. Да, думаю, стрельба из американских орудий была для вас сладчайшим звуком. И вы, конечно, понимали, что это означает?