Примо Леви - «Я в Берлине. Сидоров»

Гай Бьям

Когда мы перелетели на другую сторону Ла-Манша, я видел огромные всполохи огня из тяжелых орудий Военно-Морских сил. До чего же крутые парни эти ребята из Военно-морских сил. Они умеют задать жару противнику. Мы видели, как они стреляют на поражение, когда пролетали над побережьем, направляясь к Кану. Огромные столпы дыма и пыли взмывали над городом и поднимались на тысячу футов над землей после страшных взрывов, учиненных ВВС и ВМС Великобритании и «Мародерами» [22] «Мародер» — Мартин В-26, американский бомбардировщик. (Здесь и далее — прим. перев.) из Девятой воздушной армии ВВС США. Я знаю, что рискую показаться безумцем, но все же скажу, что солнце, пылающее сквозь эту завесу дыма — жуткое, но и прекрасное зрелище. Сначала страшные разрушения внизу разглядеть было невозможно. Но скоро я их увидел. Деревья и живые изгороди были как будто срезаны гигантским плугом. Бомбы союзников отрезали немцам дорогу от их оборонительных сооружений. Да и артиллерия союзников тоже внесла свою лепту. Никогда, даже в День высадки, не видел я ничего похожего. И наша артиллерия непрерывно выпускала на город снаряды, попадая точно туда, где было больше всего немцев.

Мы уже были почти внутри огненной завесы. Фрицы, должно быть, опираясь на опыт предыдущих атак, теперь вели заградительный огонь. Вот что забавно: зенитный снаряд, когда взрывается, похож на большую волну мягкого черного шелка, как будто это плод воображения Уолта Диснея. И только когда ты слышишь «умф», ты понимаешь, что снаряд совсем не такой уж и мягкий. Этот «умф» для меня звучит, как «Иди домой!» Но ты не уходишь, ты продолжаешь продвигаться вперед под бомбежкой. Не успели мы влететь в огненную завесу, как ближайший ко мне справа самолет получил удар прямо в топливный бак. Из него вырвались языки пламени. Потом он взорвался. Хвостовой стрелок сказал, что видел, как от самолета отделились несколько парашютов. Я был безумно рад это слышать, потому что все эти ребята мои близкие друзья. Затем мы стали прорываться. Шесть раз пролетали над снарядом прямо во время взрыва. Немцы наносили удары со всех сторон и пробили в нашем самолете несколько дыр. А затем наши бомбы, сброшенные на землю, на которой продолжали упорствовать фрицы, завершили атаку.

Джон Нидегер, первый лейтенант, Девятая воздушная армия ВВС США

Особенных результатов мы не добились — нам удалось продвинуться всего на пять миль в узком секторе. Ворота в Париж и Рейн еще были заперты, но и замки и щеколды дрожали под натиском союзников, и каждый новый удар теперь угрожал выбить их окончательно. В Кане и Сен-Ло союзники планомерно высвобождали плацдарм для маневрирования, и затянувшаяся борьба в этом районе, где поля чередовались с лесом, подходила к концу.

Исход операции теперь не вызывал сомнений. Сможет ли Роммель удержать британские бронетанковые войска на открытой территории, не допустив их к Орну и в то же время противостоять натиску американцев, пытающихся захватить Сен-Ло? Если не сможет, это поставит под угрозу всю германскую армию во Франции. И серьезные опасения немецких старших офицеров полностью подтвердились 20 июля, когда сразу после сдачи Сен-Ло и атаки в Орне было совершено покушение на Гитлера.

Напряжение дало себя знать. Период отчаянных боев за каждую деревню, ферму или холм и за каждую сотню ярдов практически кончился. Немцы все еще уверенно удерживали свои холмы, но это была «борьба за выживание». Все шло к тому, что союзники вот-вот окончательно выбросят немцев с завоеванных позиций. Это будет одно из самых значительных сухопутных сражений в истории. Вся Франция замерла в ожидании, скрывая волнение под видимой покорностью судьбе — да, вся Франция, за исключением маленького кусочка Нормандии, в котором бои уже отгремели. Здесь, у побережья, жизнь постепенно входила в нормальное русло. А в небольших бытовых эпизодах, нельзя было не почувствовать благодарность за освобождение, которого с таким нетерпением ждали Франция, Голландия и Бельгия после долгих лет отчаянья и надежды.

Роберт Барр

Дорога из Фалеза на Аржантан идет все время через холмистую местность, и сегодня утром, спускаясь вниз, мы вдруг увидели прямо перед собой колонну пленных, такую огромную, что конца ее не было видно, — что-то похожее я видел только в Северной Африке. Они шли строем или, правильней сказать, с трудом тащились по трое, привязанные друг к другу. Несколько вооруженных британских военных несли раненых. Изнуренные, небритые, одетые в лохмотья пленные — то, что осталось от Седьмой германской армии, — под проливным дождем брели в лагеря для военнопленных, неся свои пожитки и держа на плечах одеяла, которыми закрывали головы в тщетной попытке не промокнуть насквозь.

Неподалеку от линии фронта мы встретили одного офицера, выглядевшего очень усталым, который пытался одновременно и руководить солдатами и управляться с пленными. «Просто не знаю, что с ними делать, — сказал он. — Они сами к нам в руки идут». А в штабе бригады нам сказали: «Наша бригада и разведывательный полк взяли вчера больше 1100 человек. Сегодня утром в девять часов звонят из разведки и говорят, что взяли еще шестьдесят, в девять двадцать сообщили, что пленных уже 300, к половине одиннадцатого их была опять тысяча».

Я видел список дивизий, из которых были эти пленные. Это пятнадцать дивизий, пехотные и танковые войска, десант и СС. И сейчас все они тут, вперемешку! Как это символично для дезорганизованной, совершенно растерянной Седьмой германской армии!

Через пять миль от Аржантана мы свернули по сельской дороге на северо-восток. Когда-то немцы использовали эту дорогу для отступления, теперь она превратилась в кладбище для их вооружения и для них самих. Чтобы убрать груды обломков и открыть дорогу для нашей пехоты, пришлось использовать бульдозеры. Увиденное не поддается описанию, чего тут только не было: всевозможные средства передвижения, немецкое оружие, танки, грузовые и служебные машины, бронемашины, машины-амфибии, телеги, с нагруженными на них боеприпасами, всяким барахлом и едой; и все это было поломано или разбито вдребезги. Здесь можно было найти автомобильные двигатели, вырванные взрывом из машин и валяющиеся в двадцати или тридцати ярдах от них. Танки «Пантеры» со «срезанными» башнями — танк мог быть с одной стороны дороги, а его башня с другой. Вот на что способна ракета «Тайфун».