Примо Леви - «Я в Берлине. Сидоров»

Честер Уилмот

Все разговоры были только о том, где сейчас американская армия. Немецкие водители грузовых машин, возвращающиеся с фронта, утверждали, что чудом миновали плена. Но в среду днем стало очевидно, что американцы и в самом деле очень близко. Наш временный лагерь состоял из нескольких бараков в открытом поле, где были груды шлака и где когда-то располагался военный завод. Около трех часов дня ситуация обострилась, снаряды падали уже прямо перед нами, а пулеметный огонь становился все интенсивней. Вскоре на горизонте мы увидели какие-то фигуры. Было решено эвакуировать лагерь в немецкие бомбоубежища, которые находились на большой глубине, под грудами шлака. Наши немецкие охранники, как только вошли в убежище, тут же поснимали оружие и побросали его в дальний угол. Из-за этого оружия у них могли быть большие неприятности — вряд ли можно рассчитывать на дружескую встречу с американцами, встреть они их вооруженными. Я свалил свои пожитки в укрытие и вылез наружу. Шум боя нарастал; и вдруг неожиданно из леса выехали американские танки и грузовики с военными. Все замерли от волнения.

«Идите, посмотрите на американские танки!» — крикнул я русским девушкам, которые работали в местном ресторанчике. «Американские танки? Nie vozmozhno!» — закричали они. Французы тоже кричали «Pas possible», но это было возможно, это было правдой. Один грузовик остановился, из него выпрыгнули двое и спустились к противоположному от нас берегу Лана, реки, отделяющей нас от них. Я быстро сбежал с крутого берега со своей стороны. К величайшей удаче там стояла привязанная баржа. «Как вы там?» — спросили американцы. «В порядке», — сказал я. «Хотите перебраться к нам?» — «Да!» — «А вы сможете перегнать лодку на этот берег?» Еще бы я не смог! И вместе с тремя другими, один из них — единственный в нашем лагере американский военнопленный, мы, отталкиваясь шестами от дна реки, перегнали старую развалину к другому берегу. «Как ваши охранники?» — спросили американцы, когда мы достигли середины реки. «Кроткие, как ягнята, — ответил я, — насчет них можете не беспокоиться». — «Да мы и не беспокоимся!» — сказал один американец и провел пальцем по своему пулемету. Мы чуть не перевернули лодку на обратном пути, но все же нам удалось довезти своих избавителей целыми и сухими. Они с трудом пробивались сквозь толпу приветствующих их военнопленных и иностранных рабочих. Даже на лицах немцев было облегчение. Никаких больше бомб и никаких сигналов тревоги. Самое страшное в этой войне осталось позади и для них тоже.

Эдвард Уорд, корреспондент Би-би-си, освобожденный из лагеря для военнопленных в Северной Африке

В попытке найти оправдание или хоть какое-то объяснение существованию подобных мест, немцы из гражданского населения часто утверждали, что туда посылают только «преступников». В таком случае в Бухенвальде едва ли мог оказаться британский офицер. Капитан С. Э. Дж. Берни (Хей, Херефорд) рассказывает, как он провел пятнадцать месяцев в лагере, корреспонденту Би-би-си Роберту Рейду:

РЕЙД. Кто руководил лагерем?

БЕРНИ. Лагерем руководили эсэсовцы.

РЕЙД. И как там все было?

БЕРНИ. В качестве наглядного примера могу рассказать, как с нами обращались, когда мы сюда приехали. Нас привезли посреди ночи, температура была примерно пятнадцать градусов мороза. Нашу обувь (а у некоторых и одежду) отняли в поезде, чтобы мы не смогли сбежать. И вот на станции двери открылись, и эсэсовцы выгнали нас пинками из вагонов. Били по головам, меня толкнули на собаку, и та вцепилась мне в руку, тогда другой эсэсовец пинком оттолкнул меня от нее. Так я прибыл в лагерь.

РЕЙД. А в самом лагере зверства были?

БЕРНИ. Были смертные казни, и проводились эти казни регулярно.

РЕЙД. А на каком основании они проводились? Суд какой-то при этом был? Казнили за какие-то нарушения порядка или за что?

БЕРНИ. Иногда вообще без всякой причины, иногда за нарушения, которые они считали преступлением, хотя ни один цивилизованный человек не назвал бы их преступлениями.

РЕЙД. Например?

БЕРНИ. Побег. Тот, кто отсутствовал три дня, автоматически считался преступником, его ловили и вешали.

РЕЙД. А как еще они лишали жизни?

БЕРНИ. Они вешали, расстреливали, у них были такие специальные ловушки: человек становился на люк и получал пулю в горло, были электрические стулья, делали инъекции фенола или просто пузырьков воздуха или молока.

РЕЙД. Вы сами видели смертную казнь?

БЕРНИ. Нет.

РЕЙД. А захоронения или трупы?

БЕРНИ. Я видел немыслимое количество трупов. Думаю, я видел тысячи трупов за то время, что я здесь.

РЕЙД. А где же их хоронили, в лагере?

БЕРНИ. Как правило, кремировали; был крематорий, большую часть тел сжигали там, но под конец у них кончился уголь, и горы трупов так и оставались лежать.

РЕЙД. А то, что называют «дух товарищества», было это среди заключенных?

БЕРНИ. Честно говоря, не могу сказать. Если хочешь попасть туда, где тебя все ненавидят, такой лагерь — лучшее место. Люди воровали друг у друга, убивали друг друга за кусок хлеба, постоянно ссорились, было много межгрупповых столкновений. Одна группа ненавидит другую, та третью и так далее.

РЕЙД. А немецкое начальство поощряло такие чувства, такие нездоровые настроения?

БЕРНИ. Да, безусловно.

РЕЙД. Каким образом?

БЕРНИ. Кому-то они давали власть, а кого-то намеренно принижали. Так поддерживалось соперничество между разными группами — у тех, кому дали власть, развивалась мания величия, а у тех, кому не дали, — комплекс неполноценности.

РЕЙД. А какой вы подвели бы итог своему пребыванию здесь?

БЕРНИ. Я не могу выразить это приличными словами в микрофон.

РЕЙД. Это шокировало вас?

БЕРНИ. Да, шокировало, и в то же время все это было настолько невероятно, почти нереально, что, я думаю, каждый, кто вернется назад в цивилизованный мир, должен постараться забыть обо всем этом, хотя бы на какое-то время.

РЕЙД. Вы действительно думаете, что были где-то вне цивилизованного мира?

БЕРНИ. Да, абсолютно так. И вообще вне мира. Все, что тут происходило, не имело никакого отношения к тому, что было до этого, как будто я провел год где-то на другой планете. Возможно, на Марсе.

Когда мы подлетали к германской столице, кто-то доложил, что слева от нас самолет. От неожиданности мы резко изменили курс, и наше левое крыло качнулось в сторону, противоположную от предполагаемого противника. Стоял туман, поэтому сначала я ничего не увидел, и вдруг самолет возник прямо перед нами. Он был не один — несколько самолетов летели на небольшом расстоянии друг от друга… Вдруг кто-то закричал: «Это русские!» Но мы еще не были в этом уверены, так что не спешили приблизиться к ним. Они, безусловно, тоже нас заметили и, похоже, тоже слегка заволновались. Те из них, которые показались мне истребителями, легли на крыло и резко поменяли направление, причем маневрировали они хорошо. Тут мы все кинулись в верхнюю часть самолета и увидели, что это знаменитые русские бомбардировщики-штурмовики в сопровождении боевых самолетов Як. Одновременно и они поняли, кто мы. Мы с ними тут же обменялись дружескими сигналами и стали махать им, приветствуя красных пилотов, а они приветственно покачивали крыльями своих самолетов. Потом мы подошли так близко, что увидели русские красные звезды на их крыльях и фюзеляжах. Вот так, около самого Берлина, мы впервые увидели своих русских союзников.