Семён Кирсанов - Искания

Напрягся мозг
микрофарад,
контакт механик пробует.
В ноль пять начнется
смотр-парад,
приемка
   новых Роботов.
Шпалером
   стоят орденастые
представители
   павшей династии.

Каски
   шпиц –
генерал
   оф-Битц,
Генеральный
   штаб –
адмирал
   фон-Папф,
с рекою-лентой
   на груди
фельдмаршал
   граф де-Бомбарди.

Тряся лицо –
   чертеж машин
(проекты
   мин и ядер) –
сам Шнайдер
   примет строй машин,
шутливый,
   старый Шнайдер.

И мимо пиджаков
   пушка зимы светлей,
в Герленовых духах,
   и в золоте затылок, –
прошла украдкой
   леди Чатерлей
и у колонны жилистой
   застыла.

   Забыт лесник
   (они давно расстались),
   ей нужен
   Робот
   первобытных эр –
   орангутанг
   несокрушимой стали,
   чья сила:
   Е,
   деленное на Р.

   Повернулись головы.
   Лорнетки у глаз.
   Об пол
      слитки
        олова,
   по лестнице
         лязг…

Вдоль по рядам прокатился рокот,
дрогнули
    люстры
       в мелкую
          дробь.
В зал – маршируют – за Роботом – Робот –
паркет
   гололедицей –
        ромб в ромб.

Идут ребята
   страшных служб,
в дверях
   отдавши
      честь орлу.
А тени дам толпою луж
лежат на глянцевом полу.

– Рыцарской – ротой – железных сорок –
– Топорщась – подагрой – кольчатых – лап, –
– Корпус – пружинит – на плотных – рессорах –
– Свет – тиратронов – кварцевых – ламп. –

– На каждом – Роботе – надпись – «Проба», –
– Лбов – цилиндрических – свет – и сверк –
– Панцири – в глянце – Робот – в Робот, –
– Радиоскопами – смотрят – вверх. –

– Сто-ой! –
   (ударили тяжкой стопой).
А белая леди
   мечтает о встрече!
«Когда ж
   я увижусь,
     о Робот, с тобой,
чтоб тронуть железо
   и вздрогнуть,
     и лечь, и
щекой ощутить
   ферросплавные плечи.

   Захочу,
     заведу,
   и нежный
     гагачий
   в пастушью
     дуду
   запоет,
     догадчив,
   склонившись
     антенной,
   он чудный,
     он тенор…»

   Она видала видики,
   но жить с живыми стало впроголодь,
   и лапу
   лучшей в мире выделки
   рукою замшевой потрогала.

Каждый – Робот – проверен – и вышколен,
Х-образная – грудь – широка, –
   № и серию
      вписывая
       в книжку,
   Шнайдер
      обходит
         строй сорока.

– Мерцает – утроба – кишечником – трубок,
– шарниры – колесики – ролики – стук.
– Напра – во, ать – два – повернулись – угрюмо
– светло-зеркальные – сорок – штук.

   – Дайте-ка
     общий выдох и вдох! –
   кинул механику
      роботов бог,
   и разом
     сорок резиновых легких
   охнули в хоботы: «Хайль! Гох!»

А леди мечтает:
   «Захочу – научу,
и Робот, грубый,
   жестокий такой,
повалит меня
   дивану в парчу
душить
   ревнующей рукой.
И после,
   блестя синевой под утро,
сентиментальный Робот
оперным тембром
   гудит в репродуктор:
„Твой
   до гроба…“»

А Шнайдер,
   рукой оттопырив ухо:
«Вот этот вздохнул
   немножечко глухо!» –
сказал и обмер,
   дорожка по коже,
как будто паук
   пробежал рукавом, –
грустно стоит
   на других непохожий
Робот
   номер сороковой.

Пульсирует веною,
   странный что-то,
что-то неверное
   в низких частотах.
Сгорбился Робот,
   вымолвить силится,
не может ожить,
   и стрелка на «стоп»,
и около рта
   морщинка извилистая
(может – небрежность,
   а может – скорбь…).

Светится в прорезях
   лампа сквозная,
и чудится Шнайдеру –
   он по-людски
смотрит презрительно:
   «Я тебя знаю…» –
и тихо пульсируют
   сталью виски.

   Завитковый
     соленоид
   зеленеет
     локоном,
   и лицо его
     стальное
   худобою
     вогнуто.

   По резине
     глянцевой
   у немого
     рта
   тонко
     жилка тянется,
   будто
     доброта.

И Шнайдеру страшно:
   – Выгнать!
   Испорчен! –
Отходит под стражей
к Роботам
   прочим…

Повернули тумблер
   в латах,
между глаз –
вынули
   аккумулятор,
свет погас.

Ни тепла,
   ни рокота,
ничего
   особенного:
вон выносят Робота
забракованного.

Уже –
   ни стихов,
       ни пенья,
         ни гуда,–
и, отражая мерцание звезд,
цельностальное
       зеркальное чудо
«Бюссинг» повез.

Зал гремит от топота:
  что ни шаг –
        залп!
Тридцать девять Роботов
  покидают
       зал.

Сплавом стали с ко́бальтом
  клещи
     свисли.
Тридцать девять Роботов
  на работу
     вышли.

Чтоб парламент пеплом вытлел,
  рейхстаг
     сжечь.
В Спорт-Паласе черный Гитлер
  держит
     речь.

Блещут фонодугами
  никельного
     сверка,
зашагали слугами
  Гуго –
     Гугенберга.

Пролетает морем синим
  пылью
     пар,
облит синим керосином
  Фили –
     ппар [6] «Жорж Филиппар» – Французский лайнер погиб от пожара в Аравийском море(16 мая 1932 года). Число жертв составило около 100 человек. .

Черной свастикой железо
  на
    щеке,
страшной цепью танки лезут
  на
    Же-Хе.

Отливает маслом потным
  морды
      сталь –
глядя дулом пулеметным,
  Робот
     встал.

Среди старья –
  развинчен
     и разверчен,
развороченный,
  как труп,
     кошмар, –
забракованный
  за нечто
     человечье,
Робот,
  брошенный,
     лежит плашмя.

Робот мертв.
  Ржавеют валики.
Ненужный Робот
  в грязном стоке
под грудой жести
  спит на свалке.
На нем цветет
  узором окись…

Кто б
  знал!..
Вороны,
  каркая,
     над свалкой пролетали,
и мимо –
  так как пищи не увидели.
А мелкие,
  блестящие детали
раскрали
  юные радиолюбители.